С первых дней оккупации центральной исторической части Воронежа (его пра­вобережной части) фашисты установили в городе жестокий полицейский ре­жим. Здесь действовала особая команда СД «Служба безопасности». Ее возглав­лял отъявленный нацист Август Брух и его помощники А. Циммерман, Э. Золя и Фелькер. Их управление размещалось на улице Карла Маркса, дом 92.

Все захваченное ими было объявлено достоянием рейха: земли, вода, помеще­ния, здания, учреждения, заводы и т. д. Даже колхозная земля стала их собствен­ностью. На оккупированной территории области в 32 районах появились доморо­щенные помещики. Так, в Щербаковском сельсовете Алексеевского района поме­щик Блюментруд захватил в свои руки всю землю и имущество 20 колхозов. Не­мецкий комендант Ольховатского района объявил своим личным имением Степняковский свеклосовхоз. В районе села Подгорного немецкий барон Пфеферкорк получил в собственность большой совхоз. Эти новоявленные хозяева устраивали катания на русских тройках, но вместо лошадей запрягали в повозки женщин и стариков.

Немецкие солдаты беззастенчиво грабили имущество мирных жителей. Они врывались в дома, лезли в погреба, заглядывали в сундуки и чемоданы, забирали все, что им нравилось. Награбленное они отправляли в Германию. Только из Белогорьевского района они увезли 3 тыс. лошадей, более 3 тыс. голов крупного ро­гатого скота, свыше 11 тыс. овец. После освобождения района в нем осталось все­го 20 лошадей и 6 коров. Всего из оккупированной зоны фашисты вывезли бо­лее 58 тыс. лошадей, 34100 голов крупного рогатого скота, 53 тыс. овец и коз, бо­лее 26 тыс. свиней.

«Мы вас завоевали, что хотим, то и делаем», - хвастливо заявляли арийцы. Они всячески унижали достоинство советских граждан, закрывали школы, боль­ницы.

В Воронежской областной больнице оставшихся 100 раненых бойцов они рас­стреляли в первый же день оккупации. Трупы замученных советских людей, вои­нов они выставляли у Петровского сквера, привязывая их к решеткам. Делалось это для устрашения мирных жителей, оставшихся в городе.

Зверства фашистов. Песчаный лог.

В психиатрической больнице «Орловка» они также расстреляли всех больных, их там было около 700 человек. В Воронеже в Песчаном Логу они расстреляли и заживо закопали 450 жителей города. В первых числах августа особая команда СД подготовила эвакуацию оставшегося в городе населения. Их было бо­лее 100 тысяч (хотя немцы хвастливо увеличили их численность до 200 тыс. чело­век). Специальные зондер-команды прочесывали целые районы, кварталы горо­да, улицу за улицей, дом за домом и выгоняли жителей с домашним скарбом. Это делалось для того, чтобы вывезти всех людей в концлагеря, отобрать молодых юношей и девушек и отправить всех в Германию на трудовые работы. Немецкий автор брошюры Г. Штебе так описывал это злодеяние «высшей арийской расы». «... Но были такие упрямые, которые втайне надеялись, что большевики через несколько недель вернутся в город, и они должны им помочь». Таких людей, кото­рые не желали уходить из родного Воронежа, немцы расстреливали на месте.

В своем «сочинении» в главе «Жалкое шествие озадаченных (недоумевающих)» капитан Густав Штебе дает описание «... верениц, которые в те дни тянулись в южном направлении к окраине города». В основном это были женщины, дети, старики, старухи, больные, дряхлые и калеки.

Он отмечал, что каждый житель, уходящий в неизвестность, брал с собой необ­ходимое имущество: «Старуха прижимает к груди икону и шепчет молитву... Все несут чайники. Самым печальным в этой картине было следующее: когда эти тол­пы, усталые и истощенные, плелись по глубокому песку, внезапно налетали боль­шевистские самолеты, спикировали над их головами, сбросили бомбы, обстреля­ли из пулеметов». Эта картина умышленно приведена автором, чтобы показать коварство большевиков. И тут же он приводит «факт милосердия» немецких сол­дат. «... Как часто помогали им немецкие солдаты, когда тачки застревали! Не­мецкий солдат доброжелателен и часто говорил сам себе: так могло бы быть и с моими женой и детьми. И он проклинал начавших эту войну».

Эти фарисейские слова трудно увязать с тем, что на каждом шагу советского человека унижали, забивали, надругались над ним, на каждом шагу его подстере­гала смерть, либо арест и помещение в концлагерь. Умер от побоев немцев житель села Лиски В. П. Деревянкин. 44 женщины с детьми и два старика были зверски избиты, а затем живыми закопаны во рву недалеко от Лисок.

В ночь на 7 августа 1942 г. без суда и следствия в Острогожске были расстреля­ны М. Т. Кулинченко, Михаил и Мария Оплачко, Е. П. Петров, И. И. Берлин и др. В первые дни оккупации Острогожска фашисты уничтожили коммунистов И. В. Ко­ренева, Ф. Н. Сердечного, председателя артели «Торфпятилетка» Д. К. Шпакова, рабочего К. А. Сушенко и многих других.

Газета «Правда» (1942, 30 октября) писала, что «... немецкие разбойники, зах­ватив совхоз Дивногорье в Воронежской области, учинили там повальные грабе­жи; забрали одежду, обувь, белье, домашнюю утварь, даже детские игрушки. Заб­рав вещи, гитлеровцы начали обирать всё съестное, бить овец, резать скот. Они грабят, убивают, насилуют мирных советских граждан. Расстреляна вся семья од­ного колхозника, попытавшегося пойти за вещами в с. Селявное. Работавшие в поле женщины изнасилованы...»

25 июля в слободе Ново-Караяшник немцы расстреляли комсомольца Ивана Иосифовича Яценко, 1916 г. рождения, и Клементия Борисовича Глобина, 1920 г. рождения, за их принадлежность к молодежной организации.

Оккупанты регламентировали каждый шаг жителей. Так, 21 августа 1942 г. Ольховатский районный староста сделал объявление, в котором говорилось: «В соот­ветствии с распоряжением местной комендатуры, вновь объявляется для всеобще­го сведения, что хождение по улицам разрешается только с 5 часов утра и до 9 часов вечера, кто будет ходить по улицам ранее 5 часов утра и позже 9 часов вечера без пропуска, тот подвергает себя риску быть расстрелянным».

14 октября 1942 г. в слободе Шапошниковке оккупанты устроили публичную порку ни в чем не повинных 10 женщин и 2 мужчин. Избиение производилось плеть­ми, предварительно смоченными водой. Это циничное надругательство фашисты совершили для того, чтобы сломить свободолюбивый дух нашего народа и запу­гать его.

В Хохле, Курбатово, Острогожске и многих других населенных пунктах окку­панты создали концлагеря, в которых содержали в нечеловеческих условиях тыся­чи мирных граждан. Многие из них погибли от болезней и побоев, были расстре­ляны. Только в Острогожском лагере № 191 уничтожены этими варварами око­ло 3 тыс. человек.

В пяти силосных ямах на территории колхоза «Путь Ленина» близ Россоши немцы закопали 1500 расстрелянных граждан. В Хохольском районе в Поповом Логу фашисты уничтожили 77 человек. В селе Девица Семилукского района от рук фашистов погибло 33 человека.

В Пасюковке на Кантемировщине эсэсовцы загнали в сарай жителей села и забросали их гранатами. В Гермашевке убили 44 колхозника, из них 22 ребенка. На территории колхоза «Красный партизан» они построили концлагерь, где за полгода замучили 2200 военнопленных. Фашисты мучали, истязали, глумились над мирными жителями. Они убили технического секретаря райкома партии 3. Шленскую, директора МТС орденоносца А. Скнарина и др.. И таких примеров мож­но привести множество.

Руины на месте городских кварталов.

Правобережную часть Воронежа фашисты превратили в мертвую зону. Они уничтожали культурные ценности, грабили библиотеки, музеи, культурные заве­дения. В лаборатории ВГУ они похитили чертежи и схемы самолета авиаконст­руктора А. С. Москалева по стреловидной модели крыла. Лишь после войны они выдали этот вариант самолета за свое изобретение. Они не гнушались ничем.

После эвакуации тысяч граждан из Воронежа: «...таинственное запустение ле­жало на улицах. Только в местах расположения полков и батальонов царила жизнь, приходили и уходили посыльные, звенели телефоны, отдавались приказы, достав­лялись короткие, скупые донесения. Из квартир слышалось там одноголосое пе­ние гармони или радиоприемников сбежавших комиссаров. Офицеры и рядовые, которые должны были жить здесь, создали, насколько позволяли условия, жилую атмосферу. Из всех уголков города они снесли сюда мебель, ковры, утварь и с помощью цветов, картин и военной привычки к порядку оборудовали квартиры, которые до некоторой степени скрашивали унылое окружение».

В городе они создали сеть мощных укреплений. В каменные здания они загоня­ли танки, самоходные орудия и под прикрытием крепких стен с высоких круч пра­вобережья методически расстреливали городские кварталы левого берега. Этим занимались, как заявил германский журналист, сначала солдаты и офицеры Шлезвигской дивизии. На смену им сюда заступили баварцы и другие землячества. «Немецкая оборона здесь располагает отборными самоходно-артиллерийскими частями, зенитными батареями и противотанковыми частями».

Сохранилось донесение начальника Политуправления Воронежского фронта Шатилова от 31 августа 1942 г., в котором он информировал Москву (в ГЛАВПУРККА тов. Щербакову) о зверствах фашистов на воронежской земле. Вот этот документ:

«Доношу о фактах чудовищных зверств немецких оккупантов и их венгерских хо­луев над советскими гражданами и пленными военнослужащими Красной Армии.

Частями армии, где начальником политотдела тов. КЛОКОВ, освобождено от мадьяр село Щучье. После того, как из села Щучье были изгнаны оккупанты, по­литрук ПОПОВ М. А., военфельдшеры КОНОВАЛОВ А. Л. и ЧЕРВИНЦЕВ Т. И. обнаружили следы чудовищных зверств мадьяр над гражданами села Щучье и плен­ными красноармейцами и командирами.

Лейтенант САЛОГУБ Владимир Иванович, будучи раненым, был захвачен в плен и зверски замучен. На его теле обнаружено более двадцати (20) ножевых ран.

Младший политрук БОЛЬШАКОВ Федор Иванович, тяжело раненный, попал в плен. Кровожадные разбойники издевались над неподвижным телом коммунис­та. На руках его были вырезаны звезды. На спине несколько ножевых ран.

Санинструктор ВИЛЕНСКИЙ в бою был тяжело ранен и подобран граждан­кой ГОРБАЧЕВОЙ Акулнной. Мадьяры узнали об этом, пришли к нему и спроси­ли: «Рус наш?». Молодой патриот ответил отрицательно. Тогда мадьяры взяли ВИЛЕНСКОГО С. вместе с постелью, на которой он лежал, и живым зарыли в яму.

На глазах всего села был расстрелян мадьярами гражданин КУЗЬМЕНКО за то, что у него в хате нашли 4 патрона.

Как только гитлеровские холопы ворвались в село, так сразу же стали заби­рать всех мужчин от 13 до 80 лет и угонять в свой тыл.

Более 200 человек было вывезено ими из села Щучье. Из них расстреляли за селом 13. В числе расстрелянных оказались ПИВОВАРОВ Никита Никифорович, его сын ПИВОВАРОВ Николай, ЗЫБИН Михаил Николаевич, заведующий шко­лой; ШЕВЕЛЕВ Захар Федорович, КОРЖЕВ Николай Павлович и др.

У многих жителей были отняты вещи и скот. Фашистские бандиты угнали 170 коров и более 300 овец, отнятых у граждан. Многих девушек и женщин изнасило­вали.

Бежавший из фашистского плена 16-летний ГОРБАЧЕВ Вася (взятый из села Щучьего вместе со стариками) рассказал о зверствах немецких оккупантов, кото­рые ему пришлось видеть по пути до Острогожска. В деревне Новая Грань разъя­ренные гитлеровцы с визгом резали пленного красноармейца, а потом отрубили ему голову и оставили труп не зарытым.

В селе Солдатское (близ Острогожска) немецкие звери сожгли живыми 18 че­ловек за то, что возле села партизанами был разбит немецкий обоз.

Акт о чудовищных зверствах гитлеровцев вышлю сегодня же.

У взятого в плен немецкого солдата 593-го полка 323-й пехотной дивизии Г. Ш. изъято письмо матери из Дармштадта, в котором она пишет: «Вчера я узнала, что бедные русские здесь, на фабрике Модака, получают тухлый картофель, сварен­ный вместе с кожурой. Их тошнит и рвет от такой пищи. Один наш рабочий ска­зал, что он не может смотреть на это. Но другие говорят, что на остальных фабри­ках дело обстоит не лучше. Подумай только об этом! И мы называемся культурными людьми! Мне противно делается от всего этого». Г. Ш. обратился к своим товарищам с призывом сдаться в плен. В своем обращении он привел слова мате­ри».

«Воронежский фронт»

ОАО «Центрально – Черноземное книжное издательство»

2005 год