РОМАН РОМАНА

Модератор: Модераторы

РОМАН РОМАНА

Сообщение New Writer » Вс фев 21, 2010 23:05

Так я решил назвать тему, куда буду публиковать собственное литературное творчество. Прошу критиковать, спрашивать, наезжать, хвалить, ругать - в общем, высказывать все, что на самом деле будет вызывать в вас любой из ниже приведенных текстов.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Вс фев 21, 2010 23:08

ДОРОГА НА БЕРЛИН

Из всех возможных производственных заболеваний, Коля имел два: хроническое переутомление и крайне ухудшенное зрение. Где-то в глубине души, он, конечно, понимал, что оба недуга не несут в будущем ничего хорошего. Коле было ясно, что в его возрасте обе болезни будут лишь прогрессировать, но на поверхности мысли, он даже рад был своим страданиям, так как любимым его делом было нагловатое хвастанье тем, что, мол, он такой вот маститый токарь, имеет не только пятый разряд, но и болезни профессиональные. Знакомство Колиных глаз с раскаленной стружкой автоматически ставило его в положение токаря всем токарям, и он мог часами рассказывать о своей бурной токарной деятельности молодым начинающим труженикам. Добрая половина из общего объема каждого из таких рассказов была, конечно, придумана тут же, за кружкой пива после работы или, что бывало чаще, прямо в обеденный перерыв. Коллеги насмешливо называли этот процесс «гаданием по кислым щам». Коля мог с минуту смотреть в тарелку с мутно-желтой жидкостью, а затем с гордостью продолжать рассказ о святости и божественной природе дюралюминия, латуни, стали и различных твердых сплавов. Самым излюбленным делом Коли было сравнивать себя с Катаргиным, который, вне всякого сомнения, являлся для него второй по значимости фигурой после покойного уже отчима. Это был властитель Колиных дум, икона его и кумир. Тем не менее, работу свою Коля любил больше на словах, чем на деле. Он получал частые порицания от начальства то за плохую укомплектованность инструментом, то за неряшливый вид, то за мизерное количество обработанных деталей. К тому же, зачастую, согласно измерениям, Колины детали не соответствовали заданным размерам. За пять лет работы на единственном в городке заводе он получил бесконечное число выговоров и производственных штрафов. Только вот выгнать его не могли. Колино увольнение всегда в самый последний миг срывалось благодаря каким-то совершенно фантастическим, даже мистическим обстоятельствам. То менялось руководство, то все забывали о горе-токаре в связи с какими-то праздниками, то приезжали высокие гости из областного центра. В общем, судьба всегда была на его стороне. Работа была не единственным делом в жизни Коли. Он также имел и два побочных увлечения. Как это обычно и бывает, хобби он любил гораздо больше повседневного цехового шума и отдавался внерабочим интересам с трепетом и наслаждением. Первое увлечение Коли было довольно эксцентричным. Он приобрел его уже давно, в начале своей токарной карьеры и параллельно с ней. Коля ежедневно покупал по три или четыре разных газеты. Причем, его особо не интересовало, что за издание он приобретает: общественно-политическая газета, газета кроссвордов; издание, посвященное литературе, спорту – все это смешивалось у него в голове в единый пестрый коктейль, который ни уму, ни сердцу токаря не давал ровным счетом ничего. Дело в том, что Коля любил запах газет. Он искренне считал, что газеты «умно» пахнут и тем привлекают к себе лысых мужчин в очках, которые серьезными глазами читают их на темно-синих лавочках в парке. Для Коли запах газет и образ умных мужчин давно уже стал единым сплетением недосягаемого измерения, предметом мечтаний о высших мирах, спусковым крючком к обретению возвышенно-романтических чувств и мыслей, которые, тем не менее, неизбежно упирались в итоге в бесконечную стену убогого бытового рока, в застарелые кирпичи узких и прямых мозговых линий Колиной токарной экзистенции. Приобретение сразу нескольких газет было не случайной традицией. В самом начале становления данной странной привычки произошел такой трагичный случай. Коля пришел как-то к своему давнишнему другу Антохе Демину. А у Антохи гостил брат его жены, некий, по словам самого Антохи, общественный деятель, по имени Алексей. Антоха пригласил друга в кухню, выпить, как говорится, и закусить. Ну, пили, ели, общались. Затем Антоха решил выйти по нужде. Коля, оставшись в одиночестве, заскучал. По правую руку от него, прямо поверх плетеной корзинки с хлебом лежала газета, явно принадлежавшая гостю, так как в этом доме никогда газет до этого не водилось. Запах газеты сразил Колю сразу и наповал. Он вдруг задумался: как же раньше мог не замечать он этого по истине божественного аромата? Но невидимый подсказчик на периферии Колиного сознания из глубины шептал еле слышно, что находящаяся в руках его хозяина сладостно пахнущая бумага имеет и еще какой-то смысл, нужна не только для услаждения обоняния. Что таят в себе эти черные закорючки, коими пестрела газета? Что-то неуловимое для Коли, непостижимое для его разума. От внезапно нахлынувшего недоумения и недопонимания самого себя, своего места в данной парадоксальной ситуации Коле стало нестерпимо больно и обидно, но что конкретно повлияло таким удручающим образом на его эмоции, он точно определить не мог. Торопливо отхлебнув вишневого компота прямо из банки и утеревшись рукавом, Коля медленно и осторожно опустил глаза туда, откуда исходил пьянящий типографский аромат. И, проникнувшись всепоглощающим самоуважением, он принялся читать: «… естественно, есть в этом случае и сомнительный исторический пьедестал – ничего незнание, которое возведено в высшего рода принцип и абсолютную значимость. Мудрец перед пустотой, ничего не ведающий, нагой и мысленно, и физически. Тот, кто может видеть себя в широчайшем смысловом контексте, объятый ничего не значащими буквами пустоты, знаками мертвого препинания, заключенный в водяную гримасу ощетинившейся науки. Состояние пустотного пафоса достигнуто им без малейших медитативных усилий. Оно свободно от подгнивших условий предметного бытия. В ходе внутренних рассуждений и наступило окончательное освобождение от вязкой полноты неуемной ненужности, возведенной в степень прекрасного уродства, взрослого детства, святой чертовщины. Для него все науки слились в единую и всеобщую картину бесконечно познающего себя в квантовом скачке абсолюта…». Коля нервно отбросил газету в сторону. Он был весь в поту непонимания, руки сотрясали воздух тремором недоумения. С тех самых пор он решил не читать газет, а лишь нюхать их. Основным оправданием приобретения сразу нескольких газет, Коля выбрал для себя факт наличия еле уловимых оттенков запаха. Эти оттенки были у каждой газеты своими. Газета «Великий рабочий» еле уловимо, почти на мысленном уровне, пахла кислыми яблоками с солью. «Спортивный рабочий» благоухала витаминками, вкупе с поджаренным сливочным маслом. Цветное издание «Социализировано-специализированные кроссворды для рабочих» наполняли ноздри Коли душистым запахом манной каши. И только «Философия рабочих» имела сразу несколько оттенков. Это была тяжелая эклектика ароматов, сравнить которые с чем-то земным не было никакой возможности.
Второе хобби Коли занимало его естество несколько больше. Он с детства полагал, что является прекрасным певцом. Самые первые воспоминания, связанные с пением были такими: крепкий мороз, скрипящий под ногами снег, мамина рука, варежки на резинке, в которых вечно что-то мешается, и его голос, летящий сквозь невидимую стену морозной синевы, достигающий вершин сиротливо темнеющих яблонь на территории детсада. Голос, достигающий самой луны, по-барски распоряжающейся в иссиня-черном небе. Одного Коля понять тогда не смог. Он недоумевал, почему же прохожие в страхе обходят их с мамой стороной? И всегда успокаивал себя тем, что, видимо, голос у него очень громкий и сильный, что незнакомые люди в серых шарфах и темных однотипных пальто, просто не выдерживают силы и мощи его пения. Настоящим ударом для Коли был отказ учительницы пения принять его в школьный хор. Мама под натиском боли и слез сына даже к директору школы ходила, упрашивала. Она пыталась добиться, чтобы не мешали сыну «заниматься искусством и приобщаться возвышенному». И Колю действительно взяли в хор. Но лишь на какое-то время. На очень короткое, прямо скажем, время. Он был не в состоянии попасть ни в одну ноту, он сбивал других детей, выходил из ритма. Песни, которые обычно исполняются тихо и певуче, он орал во все горло, что было сил. В конце концов, учительница пения не выдержала. Пошла к директору с ультиматумом, мол, или он, или я. Директор выбрал ее. А Коле ничего не оставалось, как горланить дома. А через годы в ПТУшной общаге или на лавочке во дворе. Иногда Колино пение удостаивалось похвалы. Это происходило, когда некоторые из друзей были настолько отравлены спиртным, что воспринимали мир в крайне искаженном виде. Нечего и говорить, что понятие об искусстве в целом и о вокале в частности, просматривалось в такие моменты исключительно сквозь призму Колиного творчества. Единственно, когда даже пьяные друзья не выдерживали, это в тот момент, когда Коля начинал подыгрывать себе на гитаре, которую обычно кто-то да приносил. Компания собутыльников дружно пыталась методом мягкого, но настойчивого убеждения просить друга оставить это дело. Чем только не отвлекали Колю от занятий искусством в эти моменты! Говорили, что, мол, давно не виделись, нужно пообщаться, а у Ленки Гришиной бабушка больная и ей не до веселья, а Федору на практике стружка в ухо попала и он отныне не способен нормально воспринимать на слух столь тонкое по подаче творчество – в общем, иногда помогало, а иногда и нет. Все зависело оттого, сколько исполнитель сам влил в себя «воды туманного веселья».
Однажды Коля решил, что уже дошел в исполнительском искусстве до совершенства и надумал прекратить петь дворовые и блатные песни. Он все чаще стал повторять двустишие: «А что мне Градский и Утесов? Я сам певец, при том - философ!» Эту поговорку придумал он сам, чем очень гордился. Здесь как раз была та доля правды, которая оставляет даже совсем плоскую шутку далеко позади своей кричаще-утопичной банальностью. А когда он окончательно утвердился в мысли о своей вокальной гениальности, то отправился покупать ноты. Решил купить сразу два сборника: один назывался «Военные песни», другой просто и ярко - «Песни великой родины». Коля шел из магазина с гордо поднятой головой. Он искренне считал, что все, что написано в этих двух книгах, уже живет в нем, является таинственной частью его самого. В этот раз он прошел даже мимо пивной, поскольку отчетливо осознал, что в такой день просто не сможет общаться с простым народом. На ноты Коля внимания не обратил. Обратил только на тексты. Больше всего ему понравилась песня «Дорога на Берлин». Выучив слова и придумав собственную мелодию, Коля явился к директору местного дома культуры. Просьба о принятии его в хор была отклонена сразу после прослушивания выученной песни хормейстером ДК. Как ни странно, обиды он не почувствовал. Коля запросто решил, что хормейстер недостаточно профессионален для того, чтобы по достоинству оценить его немереные способности. Зато с тех самых пор Коля к своим «токарным байкам» приплел и еще одну о том, что, мол, он, как никто другой на свете, умеет исполнять песню «Дорога на Берлин». Дорога же к Колиному сердцу тоже лежала больше через музыку, чем через газеты. В тот дождливый вечер Елена одна оценила Колины старания по достоинству. Вся компашка пестрела, кричала, обсуждала вопросы работы на заводе, смеялась, доставляя громкие и пьяные неудобства всем жителям подъезда номер три на «Первой механической». Лишь только Елена, одетая в старенькое пальтишко в серо-черную клеточку, съежившись от холода, внимала каждому звуку, исходящему из Коли. В тот судьбоносный вечер ему удалось сокрушить ее бетонно-бытовую деревенскую сущность и сделать своей навеки.

ххх

Свидетелем со стороны жениха стал, конечно, лучший друг Антоха Демин. Со стороны невесты были какие-то совсем непонятные люди, которые нестерпимо пахли коровами и курами. Столовую выбрали по местным меркам средненькую. В народе ее называли селедкой из-за постоянного запаха атлантической рыбы, который исходил из обшарпанного коридора и окон этого праздничного заведения. Коля за две недели до знаменательного события начал собирать гостей. Не забыл он и совсем уж съежившихся в памяти знакомых и друзей: людей из неуклюжего детства своего, которое он очень редко вспоминал, но тут такой случай был, прямо скажем, особый. Ему было, в сущности, наплевать, будет ли тамада, поедут ли кататься, что там с видеосъемкой, как будет выглядеть невеста, сколько соберут денег и даже то, приедет ли дед Гриша из Находки. Самым сокровенным, самым нестерпимым желанием Коли была страсть, чтобы на его свадьбе играл настоящий ансамбль. Человек из четырех, а лучше из пяти. Причем, чтобы не просто играл, а чтобы в самый торжественный момент Колю пригласили на сцену и он спел бы для всех гостей свою коронную «Дорогу на Берлин» под аккомпанемент этого самого ансамбля! Вот, чего хотел токарь Коля больше всего в день собственной свадьбы. Вот ради чего, может быть, он ее и устраивал. По ночам он представлял себя солистом свадебного ансамбля. Он, Коля, стоит на сцене в ослепительно белом пиджаке, из-под которого торчит богатый воротник черной рубашки. Волосы зачесаны назад, снисходительная улыбка озаряет лицо. Брюки со стрелками, расклешенные книзу почти скрывают черные лакированные ботинки на большом каблуке. Коля разводит руки в стороны, ансамбль играет вступление, он начинает петь. Экстатический восторг охватывает гостей…
За три дня до свадьбы, Коля не выдержал:
- Антох, брось ты, не нужно мне подарков от тебя! Я тебя об одном прошу! – взмолился Коля, глядя лучшему другу прямо в глаза. – Давай наймем этих ребят, группу эту, а? Как их… черт меня дери… «Время, вперед!» по-моему… Так они, кажется, называются? – Коля застыл в тупой неподвижности сверля глазами растерянного Антоху. – Возьми деньги у тещи, хорошо? Я тебе ручаюсь, клянусь тебе, Антоха, что в ближайшие два месяца, я тебе все верну! До копеечки! Ну, нету сейчас! Итак, блин, с этим платьем да жратвой, катилась бы она под хвост кобыле…
- Коль, ну чего ты так взбеленился? – Антоха искренне не понимал желания друга, - давай обычный магнитофон поставим, а? Чего деньги-то тратить? А споешь ты и так, никто же тебе не запрещает? Тем более на собственной свадьбе. - Антоха чиркнул зажигалкой, закурил. – Дорого стоит этот твой ансамбль-то! А делать ничего не делают. Стоят, кривляются как девочки, что сам не знаешь? Их бы за станок, язви его в душу, - Антоха глубоко затянулся, смачно сплюнул, - а то, блин, ля-ля-ля им.
Коля молча курил. Он почти не слушал друга. Он представлял, как будет петь, а за его спиной гитарист, клавишник, барабанщик…
- Антох, ты мою просьбу слышал, дальше думай сам, - серьезно и строго пробасил Коля, притворно обнимая друга за шею.

ххх

- Дорогие мои и любимые! – деда Гришу трясло, как будто он чудом соскочил с электрического стула, но никак не мог в это поверить, - чего вам еще пожелать, кроме любви, здоровья, счастья, детишек здоровых. Больше я вам ничего не скажу! – передав тамаде микрофон, дед подошел к столу, взял рюмку водки, быстро опрокинул, закусил долькой мандарина и затерялся в толпе гостей. Гости гомонили, бесшабашно смеялись, пестрели безвкусными нарядами, вычурными прическами. Каждый находил себя вправе выкрикивать всякую непотребщину, когда другие говорили тосты и поздравления в микрофон. Стихи, которые зачитывали для молодых были столь же похабными и бездарными, как вид сморкающегося в грязный платок прямо над столом Витьки Кабана, кровельщика, Колиного давнего друга и собутыльника. Жена Витьки в это время вытирала салфеткой грязь с каблуков, согнувшись чуть поодаль от стола с кушаньем. Потная и клокочущая прокуренными легкими, она еле смогла дотянуться до правого каблука из-за огромной жировой массы тела. В это время Федька Синицын, одноклассник и друг детства читал в микрофон:
- Что… это… мне хотелось бы сказать… Колян, ты меня знаешь! – уже с утра изрядно подпитый Федька еле стоял на ногах. Было видно, что этот мешковатый серый костюм он одел впервые в жизни. Федька был похож на маленькое чучело, жалкое и почти умершее, принесенное в эту смрадную столовую залетным ветром. Как отжившие свою идею флаги, словно маяки глупости и упадка торчали из-под коротких и мятых брюк его ярко красные носки.
- Коля, в общем, слухай… это… В такой вот день я вам желаю, что я за вас всегда страдаю. Живите счастливо, я знаю, я завтра торт вам покупаю. И будут дни для вас светлеть, а мне позвольте песню спеть! – И Федька затянул что-то про вино, Кубань, девок и свежее сено на заре.
Через два часа трезвых оставалось уже очень мало. Коля тоже был порядком пьян, пьяна была и будущая супруга, которая, впрочем, уже час назад удалилась куда-то на улицу с кучкой раскрасневшихся лицом родственников. Но Коля держался. Он помнил, что через двадцать минут приедет ансамбль. Музыкантам они с Антохой даже переплатили, только чтобы те сразу после концерта в Рязани приехали на свадьбу Коли. Колю немного огорчал тот факт, что одет он был далеко не так, как ему грезилось во сне. Но не это было главным. Главным было пение, Коля это понял сейчас, осознал окончательно. Пение было всем в его жизни.
- Ребят, заходим, давайте быстренько, – четко скомандовал длинноволосый парень в кожаном пиджаке и светлых узких джинсах. – Так, аппарат тут уже стоит, хилый, правда… Где же они такое дерьмо нашли? Ладно, не наше дело. Давайте, быстро лабаем, бабки берем, и уезжаем, завтра с утра еще свой аппарат разгружать, – устало продолжал длинноволосый. - Мить, подожди, дай покурить-то хоть с дороги, - умоляюще глядел на Митю барабанщик Андрей. Митя с ужасом смотрел на гостей. Какой-то небритый жирный мужик кидал вилки и ложки в стену, которую предварительно испачкал картофельным пюре. Митя резко взглянул на Андрея: - Какой курить? Ты видишь, чего тут твориться? Деньги-то хоть у кого потом забрать, - размышлял Митя озадаченно. – Ладно, погнали подключаться. Резко, резко, - басист Василий, быстро разматывал длинные черные шнуры.
- Песня называется «Заповедные места»! – торжественно объявил в микрофон Митя. Коля смотрел на ансамбль, не отрывая пьяного взгляда ни на секунду. Рядом стоял лучший друг, соратник, все понимающий компаньон Антоха. Он громко икал, чем капельку раздражал Колю, которого в этот вечер интересовала только музыка. Дальше пошли плясовые, барыня, медленные. Гости то ли падали, то ли танцевали, все крутилось, все вертелось. То тут, то там, шатаясь и бормоча, скользили дикие родственники невесты, которые, потеряв человеческое обличие, натыкались друг на друга, толкались, курили и плевались, а потом снова пускались в бесформенную антиритмичную пляску.
- Кто родился в февралееееее, - пьяные голоса перебивали ансамбль, тамада опрокидывала рюмку за рюмкой, сидя на почетном Колином месте и закусывая водку котлетой, подпевала с набитым ртом.
- По рюмочкееее, по маленькоооооой наливай, наливай, наливай!
Коля решил. После этой песни он пойдет и попросит подыграть ему его любимую «Дорогу на Берлин». Это случится. Скоро. Здесь и сейчас. За этим он здесь. За тем же здесь и гости, и невеста, и котлеты, и грязный потолок с тусклыми посеревшими от людского невнимания и безучастности лампами вдоль него.
- Извините, ребят, - Коля заметно нервничал. Одной рукой облокотившись о черную колонку, второй он неопределенно жестикулировал, - А можно я песню сейчас спою свою… песню любимую, а вы это, вы подыграете, ну… как это… подберете и сыграете, а?
- Чего? Не понял!.. – не разобрал в пьяном гомоне просьбы Митя, - говори громче, мужик!
- Я говорю, - заорал в ухо ошарашенному Мите Коля, - песню хочу спеть! Песню свою любимую хочу спеть! Понял ты, урод волосатый!? Падло… Ты… Ты не понял? Да я вас видал уродов… Я с детства… Я умею петь… Песню свою любимую!
- Пошел отсюда, козел пьяный! – грубо проорал Митя и со всей силы ударил Колю ботинком в лицо. – Иди отсюда, я те сказал! Рожу от мазута сначала отмой, понял? Потом петь будешь! Аппаратура уже была собрана. Митя резко скрутил микрофонный шнур, и, быстро сев в автобус, исчез навсегда.
В голове Коли все гудело. Гудело, надсмехаясь тревожно, страшно и уродливо. Он закрыл лицо ладонями. Со всей силы вдавив ладони в глаза, Коля, пошатываясь, вышел на улицу. Двух зубов не было на месте, рот наполовину заполнился кровью. За спиной матерились в нечеловеческом веселье пьяные голоса. А Коля стоял под звездным небом и ненавидел. Обрушилась сказочная избушка на курьих ножках. Кровавая масса во рту смешалась с ухающими мыслями, как будто полночный филин, раздирая жертву на части, жалел ее, хотел забрать ее мысли себе, чтобы осталась хоть частичка ее жизни на этом свете. Приступ страшной тоски сменился на приступ дикой жареной ярости. Коля, медленно пошатываясь, шел сквозь безучастную ночь по проселочной дороге куда-то вдаль, в сторону равнодушной лесополосы. Так бродил он потерянный и прозрачный около двух часов. Было пять минут второго, когда он достиг почти непролазной зоны в глубине лесополосы. Вдруг, Коля остановился, прислушался. Трель ночного соловья летела в бездонное небо прекрасным и беззаботным музыкальным порывом. Колю взяла оторопь. Он напрочь забыл о потерянных зубах, о капающей в темную траву крови. Подняв мутные глаза вверх, он искал взглядом беззаботного ночного певца, но ничего кроме темневших вверху крон разлатых и корявых диких груш не видел. Коля бессмысленно топтался на месте, ходил вокруг молчаливых стволов. Он соображал в яростном исступлении, как бы сделаться вовсе глухим, что бы такое предпринять, чтобы вовеки не слышать этой безусловной радости, этого певческого счастья. Колю постепенно отпускала водка, начиналось самое страшное похмелье – похмелье, наступившее не после сна, а через некоторое время после выпитого. Голова разламывалась, нестерпимо болело во рту, не было живого места в душе. Где-то за спиной, в жалкой грязной столовой, слышались голоса, которые напоминали то козлиное блеяние, то собачий лай, то мычание какого-то страшного животного. А звуки вверху все усиливали свое торжество превосходящей жизни. Коля смачно икнул и медленно извлек из кармана помятого пиджака две посеревшие от времени десятирублевки. Еще раз внимательно посмотрев вверх, он бросил их в темноту. - Давай, друг, прекращай, - надломленным голосом начал он, - хватит свое это тррр-тррр. Надоело, я сказал. Я плачу деньги. Давай «Дорогу на Берлин». Я сказал тебе, друг, не наживай себе проблем. – Коля съежился, подогнул колени под себя. – Ты, в общем, короче, начинай, слова помнишь, я надеюсь? Поооомнишь, как не помнишь, - ответил он сам себе. – Ты, короче, начинай, а я тебе подпою, хорошо? Ты меня слышишь? Темнота отвечала Коле неопределенностью строения, Соловей продолжал свою песню как не в чем не бывало. - Ну, я долго ждать-то буду, ты? Я тебя спрашиваю?! Сколько я должен ждать в свою-то свадьбу?! Я тебе заплатил? Заплатил? Да! Так пой же, песню мою! Пой песню любимую скорее! За что вы все это? Почему так вы все?! Для чего все это вообще!? Почему нету песни моей?! Почему никто не поет?! За что же так, а? - Коля уткнулся головой в траву, крупные слезы обильно смочили лицо, смешиваясь с остатками крови, что оставалась еще во рту от удара ботинком. Тем временем соловей на некоторое время умолк. Вокруг воцарилась полная тишина. Страшно и загадочно полулежал Коля внутри этой тихой пустоты, темной и бездонной. Всхлипнув еще пару раз, он начал сдавленным хриплым полушепотом: - С боем взяли мы Орел, город весь прошли, и последней улицы названиеееее… Чуткий соловьиный слух уловил предсмертное сипение человека, но, не придав этому значения, маленький певец снова завел свою радостную трель.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Вс фев 21, 2010 23:09

ДИАСАД

- Да прекратите этот пустой разговор! – Фролов взорвался пестрой бурей эмоций. - МЭЛ совсем не это имел в виду. Взаимопроникновение гораздо глубже, чем взаимопорождение. А то, что одно без другого невозможно, так это просто чепуха! Так, философская шутка на потребу публики. Просто вы, господа, одного понять не можете. МЭЛ же прекрасно понимал в глубине души, что самая важная часть разработанного учения – это взаимопроникновение. Взаимопорождение, это, все-таки, лишь необходимое дополнение для отвода глаз, для того, чтобы абсолютная парадигма взаимопроникновения не оставалась на виду, не была бы столь заметна для быдлобольшинства. Поясню, в чем суть моей логики! – Фролов встал, поднес указательный палец к губам, затем многозначительно глянул в сторону окна. – Взаимопорождение попросту никому не нужно. Концепция может прекрасно существовать и в онтологическом разделении взаимопроникновения и взаимопорождения. Даже, господа, не в разделении, а в отсутствии. Т. е. вот как… То, что для отвода глаз отправляется в социальную структуру общества, хотя, как показывает эмпирический вывод, не всегда там остается надолго. А то, что является краеугольным камнем к пониманию центральной идеи, остается в чистом виде среди создателей этой идеи! – Фролов обвел глубоким умным взглядом собеседников и многозначительно умолк, опустив глаза в пол.
- Полностью не согласен с Вашим выводом, соратник, - Стасов хитро прищурился, и, чуть наклонившись к Фролову, философски и значимо чуть коснулся его плеча. – В жизни МЭЛ нет никаких подтверждений вашей теории. Все, что рано или поздно МЭЛ онтологически вывел из самых главных, наиболее значимых закономерностей, как раз подтверждает обратное, а именно то, что обе категории – взаимопроникновение и взаимопорождение – одинаково важны для дальнейшего процесса становления и развития. Конечно, - мечтательно продолжил Стасов, - если отбросить весь идеализм, становится понятно, почему Вы, мой глубокоуважаемый коллега, являетесь приверженцем идеи о том, что взаимопроникновение важнее, чем взаимопорождение! – Стасов чуть слышно кашлянул, - Придание целостности формы любому учению неизбежно сталкивается с очеловечиванием всего, с чем соприкасается на своем пути это действие. Очень многогранное, я бы сказал, действие. - Стасов нервно привстал, затем так же быстро сел на место. - Действие это ведет к отпадению, к формированию примитивных цепочек обыденным разумом, который иногда просыпается и бодрствует длительное время даже у великого гения! Вот и выходит ошибка! Вот и получается, что одно нужно и важно, а другое, иной необходимый элемент, можно и отбросить, объяснив все вполне земными, сугубо человеческими категориями! Но логику МЭЛ до конца не понять, не объяснить, не постичь! На минуту все стихло. Слышно было, как шумит в сливных бачках усталая вода. Сквозь открытое окно влетал порывами летний ветерок, чуть покачивая клочки облупившейся краски подоконника. Мягко, почти нежно, хрустел под ногами выцветший кафель. Какие истины он хотел сообщить? Может, он тоже хотел стать участником дискуссии? За дверью послышалась жизнь. За дверью кричали. Стучали. Радостно плакали, грустно смеялись, жалобно просили, торжественно давали, нехотя раздевались, покорно одевались. За дверью падали и вставали, били и прятались, кусались и жаловались, стеснялись и рвали волосы, наступали на и выходили из.
За дверью сказали: - Отдай!
За дверью сказали: - Мое!
За дверью сказали: - Бросай!
За дверью сказали: - В лицо!
За дверью сказали: - Я нет!
За дверью сказали: - Компот!
За дверью сказали: - Мой дед!
За дверью сказали: - Пилот!
За дверью сказали: - Вчера!
За дверью сказали: - Ты снег!
За дверью сказали: - Тебя!
За дверью сказали: - Разбег!

За дверью плевали на МЭЛ.

- Я даже не знаю, друзья мои, - прервал слишком затянувшуюся паузу Трифонов. Он стеснительно шаркал ботинком со сбитым, насильственно побелевшим носом по насильно выложенному здесь когда-то кафелю. – Не знаю, я, право… Все дело в том, что я убежден в полном отсутствии, как взаимопроникновения, так и взаимопорождения. Нету ни того, ни другого, ни, может быть, чего-то третьего, о чем, возможно, вы тут, любезные мои даже и упомянуть постеснялись. Или просто забыли, не суть важно. Все происходит в абсолютной пустоте. Объект и субъект действительности есть самый действительный объект пустоты. Он пустота пустоты наполненный пустотой. Мы должны все отвергнуть. Вы поймите, что отрицать-то нечего. Качественно перерабатывать тоже нечего. Бороться некому и не с кем, так-то друзья. – Трифонов жалобно скривил губы, из плотно сомкнутых губ его показалась задумчивая прозрачная струйка. Он внимательно оглядел собеседников. Те сидели молча, превратившись во внимание. Убедившись в том, что его теория тоже рассматривается, как достойная быть изложенной, Трифонов продолжил: - Но если честно сказать вам, уважаемые мои собеседники, то, - он со сдержанным уважением посмотрел на Фролова, - ваша, Фролов, теория нравится мне гораздо больше, нежели теория господина Стасова. Все же МЭЛ – это в чем-то ведь и простой синдикат определенных потребностей и влечений. МЭЛ - конечно, если я не прав, а прав Фролов, - вписан в единую оболочку взаимопроникновения. Во-первых, когда во всем прибывает лишь только идея взаимопроникновения, не о чем другом говорить и думать просто невозможно. В этом, опять же, если я не прав, я полностью понимаю МЭЛ. Во-вторых, взаимопроникновение выгоднее и безопаснее с экономической точки зрения, это факт. Ведь взаимопорождение ведет к удвоенности сущности, а, как вы знаете, отрицая взаимопорождение, можно обойтись одним лишь взаимопроникновением. И, смею заметить, без всякого вреда и взаимопроникновению, и взаимопроникающим субъектам.
Все трое серьезно смотрели друг на друга. Казалось, что истина в этот момент пробежала между ними невидимым маленьким зверьком. В глазах каждого читалась радость. Они летели! Сидя летели! Выше звезд и облаков! Они парили и их сознания слились в едином невыразимом порыве!
Стасов вскочил, и с видом умалишенного проорал: - Да! Именно так! Я тоже всецело хочу поддержать перед вами, господа, блестящую теорию Фролова! Трифонов и Стасов загремели в унисон: Ура! Ура Фролову! Ура Фролову! Фролову Ура! Ура МЭЛ, Фролову МЭЛ, Ура МЭЛ, Фролову МЭЛ! МЭЛ! МЭЛ!
- Конечно, уважаемые мои господа, конечно, - со слезами радости прижав руки к груди, захлебывался от восторга Фролов, - конечно! Вы сами посудите, возьмите простейшее, возьмите первородное и первоначальное. Самое первое, что приходит в голову! Конечно! Конечно! Конечно, это оргазм, господа! Красочный, длинный, страстный оргазм! Взаимопроникновение потому и не нуждается в дополнениях, что оно его доставляет, а взаимопорождение нет! Ведь оргазм… Дверь неожиданно и резко открыли, перебив Фролова на полуслове.
- Так, это что тут за игры, а? – толстая воспитательница с усталым лицом грозно сморщила лоб. – Сколько можно сидеть тут, а? Все ребята уже давно сели за столы! Да ребята? – притворно повысив голос, спросила воспитательница. – Дааааааа, - отозвался нестройный хор ребятишек. Воспитательница нервно натянула колготки опоздавшим на обед малышам. – Так, кто тут больше всех баловался и кричал? У Стасова и Трифонова покатились крупные слезы из испуганных глаз. Они показывали маленькими пальчиками на Фролова.
Воспитательница тяжело наклонилась и заглянула Фролову прямо в лицо. – Значит, вот кто во всем виноват, - яростно прошипела она. – Выливай, паразит, горшки Стасова и Трифонова. Про свое добро смотри не забудь! И бегом за стол, горлопан сопливый.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Вс фев 21, 2010 23:12

ПОСЛЕДНИЙ КУСОК

Сашка очень не любил лес. В свои двенадцать он панически боялся всего, что вообще в лесу возможно встретить – от муравьев до лосей и кабанов. Парализованный Сашкин дедушка Иван Тимофеевич, будучи прикованным к кровати, больше всего любил рассказывать внуку про лес и его обитателей. Хитро прищурив утонувшие в морщинах глаза, дед по обыкновению сладко причмокивал:
- Так вот, Сашка! Чуть растеряешься, немного отвлечешься, а кабан-то под задницу как даст, как даст! - Сморщенные руки деда при этом старчески тряслись, голос срывался на дребезжащий фальцет. Бывали дни, когда дед бредил по-особенному, окончательно бредил, страшно:
- Санек, ты смотри, будь осторожен, если в лес пойдешь. Все веточки там серые, все листочки зеленые, все дождиком свежим пропитано, все солнышком ясным согрето. Но змея, понимаешь? Змея-то выползет, откуда не возьмись, - в моменты своих приступов, он готов был выпрыгнуть из кровати в потолок. - Змея-то спуску не даст тебе, малец! Из-под листиков зашуршит, из-под веточек поглядит, выше дождика полетит, красно солнышко проглотит! – глаза деда становились стеклянными, губы тряслись, пальцы сжимались в слабые кулаки. – А если змея-то солнышко красное проглотит, - в исступлении бормотал он, - то тебя-то малявку такого съест не моргнув глазом своим змеиным! Сожрет, перемелет зубами своими острыми, клыками тебя прокусит змеиными, глаза твои вырвет щупальцами, верни мои ордена поганец маленький! Сашке становилось по-настоящему страшно, когда дед просил у него ордена, которые он и в глаза-то никогда не видел, но знал, что отдал их дед за канистру спирта какому-то казаху лет десять назад. Тогда Сашка со страху быстро убегал из комнаты, плотно закрывал двери, за которыми, впрочем, еще слышались хриплые звуки бессвязной старческой брани, и, спрятавшись в ванной, долго рыдал, представляя себе страшную огромную змею с клыками и щупальцами.
Родителям Сашка никогда не жаловался на деда, в глубине души он очень любил его, и не хотел, чтобы мама била его еще сильнее, чем это происходило каждый раз при извлечении утки из-под дедовой кровати. Но леса и змею Сашка очень боялся. Он готов был проглотить сам себя в то злополучное утро, когда мама радостно шелестя полиэтиленовыми накидками от дождя, пропела тонким голосом:
- Сашка, быстро одевайся, сейчас отец придет, и мы едем в лес.
Сашке стало по-настоящему страшно. Все жуткие химеры, о которых рассказывал ему дед, все опасности, о которых он предупреждал, вдруг ожили и страшным бесовским сонмом поползли по комнате, явились в телевизоре, шуршали шторами, скрипели старым паркетом.
- Мам, ну ведь дождь же идет, холодно очень, можно я дома останусь? – Сашка искал любые доводы, лишь бы не ехать в злополучный лес.
- Не в коем случае! – мама начинала раздражаться, - ты же знаешь, папа сильно обидится, будет ругаться, так что ты едешь однозначно! – пребывая в крайнем женском ригоризме, заключила она.

ххх

Через два часа вся семья уже стояла в штормовках и высоких резиновых сапогах перед красным шлагбаумом, за которым величаво раскинулся большой смешанный лес. Дедовы страшилки постепенно улетучивались из Сашкиного сознания от вида приветливых лип, которые небольшой дружеской компанией стояли чуть поодаль от заросшей проселочной дороги. Сердце пацана радостно сжалось от пения невидимых птиц, от шуршания легкого ветерка, который, казалось, играючи пытался найти кого-то за толстыми стволами дубов. Они мало-помалу углублялись в лес, который приоткрывал гостям свои тайны все больше и больше. Сашке стало весело, тепло и легко. Лес дремал после дождя, он был ослепительно зелен. Под ногами, в густой траве, неуловимые кузнечики играли в салки. Серебристые капли на листьях деревьев и деловитых кустарниках переливались на солнце разными цветами. Казалось, что это играет самый музыкальный на свете оркестр, играет свою музыку ветра, поет песню солнца под аккомпанемент разноцветных струн торжествующей радуги.
- Рот-то закрой, комаров наешься, - насмешливо, но странно доброжелательно улыбнулся отец.
- Не наемся, - обиделся Сашка и, обогнув отца слева, пошел дальше самый первый.
Теперь страшные рассказы деда казались ему совсем уж неправдоподобными. Он с огромным удовольствием продолжал наблюдать за всем вокруг, за чудесными проявлениями лесной жизни, за колыханием травы, за еле заметным шуршанием величественных осин и женственных берез. Сашка с восторгом вдыхал палитру лесных ароматов, которые, проникая в легкие, пропитывали все его естество, проникали в самую душу, заставляя биться детское сердце сильнее и чаще.
- А я вот очень любила в юности на турслетах бывать, - окунувшись в приятные воспоминания, сказала мама. Подойдя к молодой липе, мама сорвала листочек. – Это было незабываемо, - она грустно улыбнулась, - гитара, костер, смех и радость повсюду.
- Ага, водка рекой и прыщавые похотливые юнцы, вот весь твой турслет, - папа присел на корточки, внимательно рассматривая лист папоротника.
- Ты как всегда совершенно не прав, милый, - мама скорчила притворно - кислую гримасу, - водку я полюбила гораздо позже, когда уже Сашка родился. А на турслете мы портвейн пили, не любили как-то водку.
Папа бросил рассматривать папоротник. Он торопливо вынул из кармана пачку сигарет:
- Ну а с юнцами-то было что-нибудь? Хотя, разве ты расскажешь, соврешь опять, - папа обреченно вздохнул.
- Конечно, совру. По-твоему я правду говорю только о том, какая цифра на градуснике за окном, - мама звонко и как-то недобро рассмеялась.
Папа осуждающе посмотрел на жену и потрепал сына по волосам:
- Вот, Сашка, смотри на свою мать, да не будь таким никогда. Я ведь тебя, сынок, по-другому воспитываю. Смотри, как она со своим отцом обращается, с дедушкой твоим. То кулаком его ударит, то горячий чай прольет на лицо, то пищу грубую ему в горло силой пихает. Для этого, что ли он ее растил? Кормил и поил для этого? А человек-то уже старый, войну прошел человек, - папа гордо поднял огромный указательный палец вверх, - у него пули над головой свистели. А она?..
- Стоп, тихо! – громко и серьезно перебила дидактический монолог мама, - мы на месте, мы пришли, наконец-то мы пришли.
Перед ними раскинулась небольшая лужайка. Трава на ней была местами скошена, местами примята. То тут то там виднелись черные кострища с раскинутыми вокруг них углями, недогоревшими пнями и ветками. Наши гости стеклянными отсутствующими глазами зомби смотрели вниз, в траву. В траве маняще блестели разные по размеру куски шашлыка. Чего тут только не было! И нежные куриные ножки, зажаренные с золотистым луком, и почерневшая от времени баранина, напоминавшая кусочки отколотого темного гранита. Чуть поодаль гордой кучкой лежали куски слегка подгоревшей свинины, когда-то обильно политой соусом чили.
- Так, дорогие мои, - строго сказал папа, - говядину не берем. Помните, у Сашки Косого в прошлом году вся семья в больницу попала? И вроде варили долго, и сливали по нескольку раз, ничего не помогло. Видимо, ядовитая стала говядина.
- Не мудрено, - понимающе поддержала мама, - экология-то какая, не удивлюсь, если все остальное станет ядовитым через несколько лет.
- На старт, внимание, марш! – четко скомандовал папа. В этот же миг все трое упали на четвереньки и принялись собирать куски шашлыка.
- Какие куски-то в этом году, а? – довольно улыбалась мама, часто дыша от напряжения, - жирные, сочные!
- Ага, нужно побольше набрать, сезон-то к концу подходит, скоро сойдут, - в сердцах крикнул папа из-под старого толстого дуба, - насолим, наварим шашлычков-то! В банках в подвал отнесем, на всю зиму хватит!
Дело спорилось. Маленькие кусочки оставляли на месте. Если кусок был большим, но выглядел совсем сырым или, наоборот, был угольно-черным от пережарки, его тут же без опаски отправляли в рот и смачно жевали, вытирая рот рукавом. Если же кусок был в меру жареным, блестел и лоснился на летнем солнце, его бережно опускали в корзину, чтобы в сохранности доставить домой.
- Вот дедушка наш обрадуется, да мам? – весело выпалил Сашка.
- Не разговаривай с набитым ртом, - строго отрезала мама, прожуй, потом скажешь.
- А, кстати, пора и семейный обмен совершить! – вспомнил важную деталь похода папа.
Все трое встали в кружок, взялись за руки и методом «изо рта в рот» торжественно обменялись жеваными кусками тягучего мяса.

ххх

Дедушка лежал без движения. В бессмысленных глазах читалось глубокое отвращение ко вселенной и к космосу. Он раньше тоже был заядлым собирателем шашлыка, но болезнь навсегда отвадила его от любимого занятия. Только лежать он и мог, мог не потому, что когда-то этому научился и был в этом деле асом, а потому только, что ничего иного ему больше не оставалось. И он лежал независимо от умения и навыков это делать. В дверях показалась дочь, которую он ненавидел больше всего. Больше космоса и вселенной. Истеричная и нетерпимая, она только и ждала его смерти, радовалась его мучениям, надсмехалась над отсутствием возможности собирать шашлык.
- Папочка, я тебе вкусненького принесла! – притворно доброжелательно процедила она.
Поставив тарелку на обшарпанную тумбочку рядом с кроватью, мама наколола на вилку огромный кусок шашлыка. Все внутри дедушки передернулось, наметанный глаз не обманул. «Говяжий», - мучительно пронеслась липкая мысль сквозь скованный страхом мозг деда. «Говяжий… неминуемая мучительная смерть».
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Вс фев 21, 2010 23:15

ПО ПУТИ В ЧЕРНО-БЕЛОЕ

- ЖЕНЕЧКА, ДОРОГАЯ, ПОЙМИ, НУ НЕКОГДА МНЕ СЕЙЧАС ОБЩАТЬСЯ С НЕЙ. ПУСТЬ ОСТАВИТ КОММЕРЧЕСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, Я ПОСМОТРЮ И ПЕРЕЗВОНЮ ПОЗЖЕ… ИЛИ ЗАВТРА, К ПРИМЕРУ, А?
- ЗНАЕШЬ ЧТО, ДОРОГОЙ МОЙ, МЕНЯ УЖЕ ДОСТАЛИ ТВОИ ПОСЕТИТЕЛИ! ИДИ И РАЗГОВАРИВАЙ С НЕЙ САМ, Я ТЕБЕ НЕ СЕКРЕТАРША, ЧТОБЫ С ИСКРЕННЕЙ УЛЫБКОЙ ВСТРЕЧАТЬ И ПРОВОЖАТЬ ВСЕХ ЭТИХ ДЕВОЧЕК. У МЕНЯ СВОЕЙ РАБОТЫ ПО ГОРЛО!
- СЛУШАЙ, НУ КТО ЖЕ ВИНОВАТ, ЧТО ТЫ СИДИШЬ БЛИЖЕ КО ВХОДУ, А НЕ Я? – С ХИТРОЙ И ДОВОЛЬНОЙ УЛЫБКОЙ ПОПЫТАЛСЯ ОБРАЗУМИТЬ МЕНЕДЖЕРА-КОЛЛЕГУ ВИТЯ.
ЖЕНЕЧКА С ПРИТВОРНО-СПОКОЙНЫМ ВИДОМ НАКЛОНИЛАСЬ ПРЯМО К ЛЕВОМУ УХУ ВИТИ И ВКРАДЧИВО ПРОШЕПТАЛА ЯРКО-КРАСНЫМИ ГУБАМИ: - ВИТЯ, ИДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ДЕВУШКА ЖДЕТ, ДАЛЬНЯЯ ПЕРЕГОВОРКА СВОБОДНА, СОЛНЫШКО. ОН ХОТЕЛ ДОБАВИТЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО БОЛЕЕ ЯЗВИТЕЛЬНОЕ, НО, ОБЕРНУВШИСЬ, ЛИШЬ СМОГ ЗАЦЕПИТЬ КРАЕМ ГЛАЗА ПОЛУСКРЫВШУЮСЯ В ДВЕРНОМ ПРОЕМЕ НОГУ ЖЕНЕЧКИ, НА КОТОРОЙ КРАЙНЕ ВОЗБУЖДАЮЩЕ ПРОСТУПАЛА ИКРАНОЖНАЯ МЫШЦА СКВОЗЬ ТЕМНЫЙ ЗАПРЕТ КАПРОНА.
С МИНУТУ ВИТЯ ПЕРЕБИРАЛ В ПАМЯТИ ВСЕХ, С КЕМ МОГ НАЗНАЧИТЬ ВСТРЕЧУ, НО, ВОЗМОЖНО, ЗАБЫЛ ОБ ЭТОМ. ОДНАКО ПАМЯТЬ НЕ ПОДСКАЗАЛА НИЧЕГО ПОДХОДЯЩЕГО. «ВЕДЬ НУЖНО ЖЕ СНАЧАЛА ЗВОНИТЬ, НАЗНАЧАТЬ ВСТРЕЧУ, А ПОТОМ УЖЕ ПРИХОДИТЬ. ПОЧЕМУ ЛЮДИ НИКАК НЕ МОГУТ ПОНЯТЬ, ЧТО, ЕСЛИ ОНИ НЕ ПЛАНИРУЮТ СВОЕ ВРЕМЯ, ТО ЭТО ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ДРУГИЕ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЮТ?», - С РАЗДРАЖЕНИЕМ ПОДУМАЛ ОН И НЕРВНЫМИ БЫСТРЫМИ ШАГАМИ НАПРАВИЛСЯ К НЕЖДАННОЙ ГОСТЬЕ.
- ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВЫ ВИКТОР? – КАК И ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРИШЕЛ ЧТО-ТО ПРОСИТЬ, ДЕВУШКА ШИРОКО УЛЫБАЛАСЬ, ПОКАЗЫВАЯ СВОЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ РАСПОЛОЖЕНИЕ К СОБЕСЕДНИКУ. – ДА, ВИКТОР - ЭТО ИМЕННО Я, - СДЕРЖАННО И СУХО ОТВЕТИЛ ВИТЯ. – ИДЕМТЕ В ПЕРЕГОВОРНУЮ КОМНАТУ, НО ПОПРОШУ ВАС БЫТЬ КРАТКОЙ, У МЕНЯ ОЧЕНЬ МАЛО ВРЕМЕНИ. – КОНЕЧНО, НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ, Я ДОЛГО ВАС НЕ ЗАДЕРЖУ, - ЗАУЧЕННО ПРОМУРЛЫКАЛА НЕЗНАКОМКА. ДЕВУШКА ВИТЕ НЕ ПОНРАВИЛАСЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА. НЕВЫСОКОГО РОСТА, ХУДАЯ, С БЛЕДНЫМ ЛИЦОМ, ОНА СРАЗУ УТОНУЛА В БЕЗДОННОЙ ЯМЕ ДЕВУШЕК, КОТОРЫЕ В БОЛЬШОМ КОЛИЧЕСТВЕ ХРАНИЛИСЬ НА БАБЬИХ ПОЛКАХ ВИТИНОГО СОЗНАНИЯ. В СВОЕ ТОЛЬКО ЧТО ОФОРМИВШЕЕСЯ НЕГАТИВНОЕ ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ ВИТЯ, ПЛЮС КО ВСЕМУ, ДОБАВИЛ ЕЩЕ И ЛОЖКУ РАЗДРАЖЕНИЯ ОТ НЕЗАПЛАНИРОВАННОГО ВИЗИТА. И ВСЕ, ДЕЛО СДЕЛАНО: КАК НИ СТАРАЛИСЬ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ТРЕНЕРЫ ПО ВЕДЕНИЮ ПЕРЕГОВОРОВ, У КОТОРЫХ УЧИЛАСЬ НЕЖДАННЫЙ ГОРЕ- ВИЗИТЕР, ЧУВСТВО КРАЙНЕЙ НЕПРИЯЗНИ У ВИТИ УЖЕ СЛОЖИЛОСЬ, И ПОЗИТИВНОГО ИСХОДА ДЛЯ ПРЕЗЕНТУЮЩЕЙ КОММЕРЧЕСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ СТОРОНЫ ПРЕДСТОЯЩИЙ РАЗГОВОР СОВЕРШЕННО НЕ ПРЕДВЕЩАЛ.
- ПРИСАЖИВАЙТЕСЬ СЮДА, - СКАЗАЛ ВИТЯ, ВЕЖЛИВО ПОКАЗАВ РУКОЙ НА МАНЯЩЕЕ БЛЕСТЯЩЕЙ КОЖЕЙ КРЕСЛО, А САМ УВЕРЕННО ОПУСТИЛСЯ НА ДИВАНЧИК НАПРОТИВ. ИХ РАЗДЕЛЯЛ ТОЛЬКО НИЗЕНЬКИЙ СТОЛИК, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ СКОРЕЕ ДЛЯ БЕСЕДЫ ДОБРЫХ ДРУЗЕЙ В НЕПРИНУЖДЕННОЙ ОБСТАНОВКЕ, НЕЖЕЛИ ДЛЯ ПРЕЗЕНТАЦИИ РЕКЛАМНЫМ АГЕНТОМ ВОЗМОЖНОСТЕЙ СВОЕЙ КОМПАНИИ.
- БЛАГОДАРЮ, - ЛАСКОВО ОТОЗВАЛАСЬ ДЕВУШКА, И, ПРИВЫЧНЫМ ДВИЖЕНИЕМ ПОПРАВИВ ЮБКУ, СЕЛА В КРЕСЛО. ДАЛЕЕ НАЧАЛСЯ НАИБОЛЕЕ ТЯЖЕЛЫЙ ДЛЯ ВИТИ ПРОЦЕСС. ПРО СЕБЯ ОН ОКРЕСТИЛ ЕГО «МИНУТА ВЫНУЖДЕННОГО МОЛЧАНИЯ». ЭТО ЗЛОПОЛУЧНЫЙ МОМЕНТ, КОГДА ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КЛИЕНТА МОЛЧИТ С УМНЫМ ВИДОМ, А РЕКЛАМНЫЙ АГЕНТ КОПАЕТСЯ В ПАКЕТЕ С ЛОГОТИПОМ СОБСТВЕННОЙ ФИРМЫ, ИЗВЛЕКАЯ ОТТУДА ПО ОЧЕРЕДИ ПРАЙС-ЛИСТЫ В ПРОЗРАЧНОМ ФАЙЛЕ, ПЕСТРО ОФОРМЛЕННОЕ, БЕЗУСЛОВНО, ВСЕГДА ЭКСКЛЮЗИВНОЕ, КОММЕРЧЕСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ДО ТОШНОТЫ НЕНУЖНЫЕ КАЛЕНДАРИКИ, РУЧКИ, БРЕЛОКИ И ПРОЧИЕ РЕКЛАМНЫЕ МАТЕРИАЛЫ С ПРОШЛЫМ КРАЙНЕ ВОСТРЕБОВАННОЙ ПРОСТИТУТКИ, НО С НАСТОЯЩИМ И БУДУЩИМ КОММУНИКАЦИОННОГО ТРУПА.
- ВАС КАК ЗОВУТ-ТО, МОЖЕТ, СКАЖЕТЕ? – ВИТЕ УЖЕ ХОТЕЛОСЬ БЕЖАТЬ ИЗ ПЕРЕГОВОРКИ, НИЧЕГО НЕ СЛУШАТЬ, НИЧЕГО У НЕЕ НЕ БРАТЬ.
- ДА, ИЗВИНИТЕ, Я ОЛЬГА, - ТИХО СКАЗАЛА ОНА, НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ПРЕКРАТИВ ДОСТАВАТЬ КАЛЕНДАРИКИ И БРЕЛОКИ. – ОЛЬГА АРИМАНОВА, РЕКЛАМНОЕ АГЕНТСТВО «DARKNAME MEDIA», ВОТ МОЯ ВИЗИТКА. ПРЯМО ПЕРЕД ПРАВЫМ, ПОЧЕМУ-ТО, ГЛАЗОМ ВИТИ В МГНОВЕНИЕ ОКА ОКАЗАЛАСЬ ЗОЛОТИСТАЯ ВИЗИТКА С ЧЕРНЫМ КУРСИВОМ ЗАГЛАВНЫХ И СТРОЧНЫХ БУКВ. ВИТЯ ВЗЯЛ КАРТОЧКУ И ВДРУГ ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ОТ ЭТОГО ВЕЛИКОЛЕПНОГО ОБРАЗЦА СОВРЕМЕННОЙ РЕКАМНОЙ ПОЛИГРАФИИ ПО ТЕЛУ РАЗЛИВАЕТСЯ ТАКАЯ РАДОСТЬ, ТАКОЙ ВОСТОРГ, ТАКОЕ СЧАСТЬЕ! И ОН В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ С РАДОСТЬЮ ОСОЗНАЛ, КАК ЖЕ ХОРОШО РАБОТАТЬ НА СТОРОНЕ КЛИЕНТА! И ВИЗИТКУ В ЭТОМ СЛУЧАЕ МОЖНО ИМЕТЬ МНОГО ПРОЩЕ, И ФАЛЬШИВО УЛЫБАТЬСЯ ГОРАЗДО РЕЖЕ. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ОЛЬГА АККУРАТНО РАЗЛОЖИЛА БУМАЖКИ НА СТОЛЕ. КАК И ПОЛАГАЕТСЯ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ, ЛИСТЫ С БОЛЕЕ ВАЖНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ, ИНФОРМАЦИЕЙ О ЦЕНАХ, ЛЕЖАЛИ ПОД ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ ПАПКАМИ, КАК ДАНЬ ЭТИКЕ ПЕРЕГОВОРОВ, ГДЕ ВТОРИЧНОСТЬ ПОЛУЧЕНИЯ ПРИБЫЛИ ВОЗВЕДЕНА В СМЕХОТВОРНЫЙ И ГЛУПЫЙ КУЛЬТ.
- ВООБЩЕ НАШЕ АГЕНТСТВО ЗАНИМАЕТСЯ ВСЕМИ ВИДАМИ РАЗМЕЩЕНИЯ РЕКЛАМЫ, - С НЕПОКОЛЕБИМОЙ УВЕРЕННОСТЬЮ СКАЗАЛА ОЛЬГА. – НАРУЖКА, РАДИО, ТЕЛЕВИДЕНИЕ, ИНТЕРНЕТ, ПРЕССА, BTL – Т.Е., ВИКТОР, ПОЛНЫЙ СПЕКТР УСЛУГ МЫ МОЖЕМ ВЗЯТЬ НА СЕБЯ, ОСВОБОДИВ ТЕМ САМЫМ ВАС ОТ ЛИШНЕГО ДОКУМЕНТООБОРОТА. – ПРЕБЫВАЯ В ПОЛНОЙ УВЕРЕННОСТИ ДОСТОВЕРНОСТИ СОБСТВЕННЫХ СЛОВ, ТВЕРДО ПРОДЕКЛАРИРОВАЛА ОНА. КОГДА ВИТЯ СЛЫШАЛ ПОДОБНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ, ВОЛНА ЦИНИЗМА СВЕРХМОЩНОЙ СИЛЫ ВСЕГДА ПОДКАТЫВАЛА К ГОРЛУ, ПРИЧЕМ СВОЙ НЕУМОЛИМЫЙ ПОДЪЕМ К ГЛОТКЕ ОНА НАЧИНАЛА ОТКУДА-ТО СНИЗУ, ИЗ ГЛУБИНЫ, ИЗ САМОГО СЕРДЦА. ВИТЕ УЖЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ ОПРОВЕРГАТЬ ДЕВУШКУ, ГОВОРЯ, ЧТО РАДИОСТАНЦИИ ПРИНАДЛЕЖАТ ОДНОМУ ХОЛДИНГУ, ТЕЛЕКАНАЛЫ ДРУГОМУ, ЧТО ВСЕ ЭТИ ХОЛДИНГИ ИМЕЮТ ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ПРАВО НА РАЗМЕЩЕНИЕ РЕКЛАМЫ НА СВОИХ НОСИТЕЛЯХ, ИМЕЮТ СВОИ ОТДЕЛЫ ПРОДАЖ. ЕМУ УЖЕ ДАВНО ОПОСТЫЛЕЛО ВЫСЛУШИВАТЬ И ТО, ЧТО ОНА ТОЛЬКО СОБИРАЕТСЯ СКАЗАТЬ: «У НАС ХОРОШИЕ ОТНОШЕНИЯ СО ВСЕМИ ХОЛДИНГАМИ, МЫ ИМЕЕМ ЭКСКЛЮЗИВНЫЕ АГЕНТСТКИЕ СКИДКИ, НАМ ДАЮТ БОНУСЫ ЗА КОЛИЧЕСТВО ПРИВЕДЕННЫХ КЛИЕНТОВ, А МОЖНО СПОНСОРСТВО, А МОЖНО СО-БРЕНДИНГ, А ТО, А ЭТО…»
- ВЫ, НАВЕРНОЕ, ДУМАЕТЕ, ВИКТОР, КАКИМ ЖЕ ОБРАЗОМ МЫ СМОЖЕМ РАЗМЕСТИТЬ РЕКЛАМУ НА ТЕХ НОСИТЕЛЯХ, КОТОРЫЕ НАМ НЕ ПРЕНАДЛЕЖАТ? - С ВИДОМ ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ ЗАМЫСЛОВАТЫХ КОММЕРЧЕСКИХ СЕКРЕТОВ ОСТОРОЖНО ПОИНТЕРЕСОВАЛАСЬ ОЛЬГА. ОНА ПРИСТАЛЬНО СМОТРЕЛА В ГЛАЗА СОБЕСЕДНИКУ. ОНА НАДЕЯЛАСЬ И ЖАЖДАЛА, ЧТО ОН ДАСТ ПРОМАХ, ЧТО ОН СМЕНИТ МАСКУ НЕДОСТУПНОСТИ И ОТСУТСТВИЯ ВСЯКОГО ИНТЕРЕСА К НЕЙ НА ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦА ЧЕЛОВЕКА, КОТОРОМУ СОБИРАЮТСЯ ОТКРЫТЬ ВЕЛИКУЮ ЭЗОТЕРИЧЕСКУЮ ТАЙНУ ПЛАНЕТАРНОГО МАСШТАБА, ПОСВЯТИТЬ ЕГО В ВЫСШЕЕ ЗНАНИЕ О ВНУТРЕННЕМ УСТРОЙСТВЕ РЕКЛАМНО-КОММУНИКАЦИОННОГО ПРОЦЕССА. ИЗ ЛЕНИ ГОВОРИТЬ ДОЛГО, ВИТЯ ПОПЫТАЛСЯ МЫСЛЕННО СФОРМУЛИРОВАТЬ ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КОТОРОЕ УКАЗАЛО БЫ НАИВНОЙ СОБЕСЕДНИЦЕ НА ТО, ЧТО ОН, В ОБЩЕМ-ТО, ГЛУБОКО В ТЕМЕ, И НЕ НУЖНО ЕЙ УТРУЖДАТЬСЯ, ОБЪЯСНЯСНЯЯ ЕМУ ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ РЕКЛАМНЫХ РЕАЛИЙ. ПРЕДЛОЖЕНИЕ УЖЕ ПОЧТИ БЫЛО ГОТОВО, НО ОЛЬГА НЕОЖИДАННО НАЧАЛА СВОЙ НЕИЗБЕЖНЫЙ МЕНЕДЖЕРСКИЙ МОНОЛОГ:
- ВИКТОР, Я, БЕЗУСЛОВНО, ПОНИМАЮ, ЧТО РАССКАЗЫВАТЬ ВСЕ ЭТО ВАМ НЕТ НИКАКОГО СМЫСЛА, ЧТО ВЫ И ТАК ВСЕ ЗНАЕТЕ… ВЕДЬ РЕКЛАМНЫЙ МИР ТЕСЕН, ДА ВЫ И САМИ КОГДА-ТО РАБОТАЛИ В АГЕНТСТВЕ, В ОБЩЕМ, Я ТОГДА О САМОМ ГЛАВНОМ РАССКАЖУ, ЛАДНО? – ГЛАЗА ЕЕ ВЫРАЗИЛИ В ЭТОТ МОМЕНТ ТОЛИКУ ИСКРЕННОСТИ, НО ЛИШЬ НА КОРОТКОЕ МГНОВЕНИЕ. ВИКТОР ОТКРОВЕННО СКУЧАЛ. ОН ПРЕКРАСНО ЗНАЛ, ЧТО «САМОЕ ГЛАВНОЕ» - ЭТО ОЧЕРЕДНОЕ «ЭКСКЛЮЗИВНОЕ» ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КОТОРОЕ, КАК ПРАВИЛО, ЕСТЬ У ЛЮБОГО АГЕНТСТВА, ИНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОТОРОГО СВОДИТСЯ К ПЕРЕПРОДАЖЕ РЕСУРСОВ ДРУГИХ АГЕНТСТВ, ТЕЛЕКОМПАНИЙ, ИЗДАТЕЛЬСКИХ ГРУПП. ОНО И ПОНЯТНО. НУЖНО ЖЕ ИМЕТЬ ЧТО-ТО СВОЕ, В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ?.. НО ДЛЯ НЕГО, ОПЫТНОГО ЭКСПЕРТА ПО РЕКЛАМЕ, КОТОРЫЙ ПРОШЕЛ РАБОТУ В НЕСКОЛЬКИХ РЕКЛАМНЫХ АГЕНТСТВАХ В НЕСКОЛЬКИХ КОМПАНИЯХ СО СТОРОНЫ КЛИЕНТА, БЫЛО ПОНЯТНО, ЧТО В ЭТОМ МИРЕ ЭКСКЛЮЗИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ДАВНО ЗАКОНЧИЛИСЬ, А НОВЫХ ПОКА НИКТО НЕ ПРИДУМАЛ.
- КРОМЕ ТОГО, О ЧЕМ Я УЖЕ ГОВОРИЛА, НАШЕ АГЕНТСТВО ПРЕДЛАГАЕТ РАЗМЕЩЕНИЕ РЕКЛАМЫ НА ЭКСКЛЮЗИВНОЙ ОСНОВЕ, - НЕВОЗМУТИМО ПРОДОЛЖИЛА ДЕВУШКА. – У НАС ЕСТЬ СОБСТВЕННЫЙ НОСИТЕЛЬ… ТОЧНЕЕ, ЭТО НЕ СОВСЕМ НОСИТЕЛЬ, СКОРЕЕ, У НАС ЕСТЬ СОБСТВЕННЫЙ ШТАТ СОТРУДНИКОВ, КОТОРЫЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНО ЗАНИМАЮТСЯ, - ОНА ОСТОРОЖНО ВЗГЛЯНУЛА НА ВИТЮ, И ПРОДОЛЖИЛА БОЛЕЕ ТИХО, - НАНЕСЕНИЕМ ЛЮБОЙ ИНФОРМАЦИИ КЛИЕНТА… НА СТЕНЫ И ОКНА В ПОДЪЕЗДАХ ЖИЛЫХ ДОМОВ. ВИТЯ ВДРУГ ПОЧУВСТВОВАЛ, КАК КАПЕЛЬКИ ХОЛОДНОГО ПОТА ПРЕДАТЕЛЬСКИ ВЫСТУПИЛИ НА ЛБУ, ЛАДОНЯХ И СТОПАХ. – ПРЕДСТАВЬТЕ, ВИКТОР, КАКОЙ ЭТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВИД РЕКЛАМЫ, - ВООДУШЕВЛЕННО ПРОДОЛЖАЛА ОЛЬГА, - ВЫ ЖЕ ОПЫТНЫЙ РЕКЛАМЩИК, ВЫ НЕ МОЖЕТЕ НЕ ВИДЕТЬ, СКОЛЬКО ПЛЮСОВ У ЭТОГО СПОСОБА РАЗМЕЩЕНИЯ! НУ, ВО-ПЕРВЫХ, НИКАКОГО КЛАТТЕРА, Т.К. КОНКУРИРУЮЩИХ СООБЩЕНИЙ НЕТ. ВТОРОЕ. НЕИЗБЕЖНОСТЬ КОНТАКТА С РЕКЛАМНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ. ВЫ ЖЕ НЕ СТАНЕТЕ СПОРИТЬ С ТЕМ, ЧТО НЕ УВИДЕТЬ ТАКУЮ РЕКЛАМУ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНО? ТРЕТЬЕ. ЧЕТКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕЛЕВОЙ АУДИТОРИИ – ЕСТЬ ДОМА ДЛЯ БОГАТЫХ, ЕСТЬ ДЛЯ НЕ ОЧЕНЬ БОГАТЫХ… НУ, ДЛЯ ВАС ЭТО НЕ ВАЖНО, ТАК КАК ДЛЯ РЕКЛАМЫ ВАШИХ УСЛУГ НУЖНЫ ДОМА, ГДЕ ПРОЖИВАЮТ СОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ. ЧЕТВЕРТОЕ. ФАКТОР РАЗДРАЖЕНИЯ. НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ, ЧТО ЖИЛЬЦЫ БУДУТ РАЗДРАЖАТЬСЯ, ВЫХОДИТЬ ИЗ СЕБЯ И КРИЧАТЬ, ЧТО КАКИЕ-ТО НЕДОНОСКИ ИЗГАДИЛИ ИХ ПОДЪЕЗД. ГЛАВНОЕ ЗДЕСЬ, ЧТО ВНИМАНИЕ К ПРОДУКТУ, СООБЩЕНИЮ, БУДЕТ ПРИВЛЕЧЕНО. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ГНЕВ И РАЗДРАЖЕНИЕ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ КРАТКОВРЕМЕННЫЕ ЭМОЦИИ, КОТОРЫЕ УЙДУТ ТАК ЖЕ БЫСТРО, КАК И ПРИШЛИ, А ПАМЯТЬ ОТ РЕКЛАМНОГО КОНТАКТА ОСТАНЕТСЯ В СОЗНАНИИ НАДОЛГО. ПОСЛЕДНЮЮ ФРАЗУ ОЛЬГА ПРОИЗНЕСЛА ОСОБЕННО ЯРКО И ОТЧЕТЛИВО, КАК В ДЕТСКОМ САДУ НА УТРЕННИКЕ, – ТЕМ БОЛЕЕ, ЭТОТ ЭФФЕКТ БУДЕТ ПОДКРЕПЛЕН И ДРУГИМИ РЕКЛАМНЫМИ АКТИВНОСТЯМИ, КОТОРЫЕ МЫ, КАК ВЫ УЖЕ ЗНАЕТЕ, МОЖЕМ…
ВИКТОР РЕЗКО ПЕРЕБИЛ ДОКЛАДЧИЦУ: - СТОП, СТОП, ОЛЬГА, ПОСЛУШАЙТЕ… ВЫ РАЗВЕ НЕ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ПИСАТЬ В ПОДЪЕЗДАХ НА СТЕНАХ – ЭТО МЕЛКОЕ ХУЛИГАНТСТВО РАЗ И УДАР В НЕЗАЩИЩЕННЫЙ ПАХ ИМИДЖА РЕКЛАМИРУЕМОЙ КОМПАНИИ ИЛИ ЕЕ ПРОДУКТА ДВА? – СКВОЗЬ БУРНО НАРАСТАЮЩИЙ ГНЕВ ПРОЦЕДИЛ ВИТЯ. ОН ВЯЗКО И НЕДОБРО ВЗГЛЯНУЛ НА ОЛЬГУ. ДЕВУШКА СИДЕЛА В ПОЛНОМ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ. СБИТАЯ С ТОЛКУ, ОНА ПОСТЕПЕННО НАЧАЛА ОСОЗНАВАТЬ, ЧТО РАБОТЫ С ЭТОЙ КОМПАНИЕЙ НЕ ПОЛУЧИТСЯ, ДОГОВОР ЗАКЛЮЧЕН НЕ БУДЕТ. ВИТЯ ТОЖЕ ПОНИМАЛ, РАДУЯСЬ ПРО СЕБЯ, ЧТО У ГОРЕ-МЕНЕДЖЕРА ЗАКОНЧИЛИСЬ АРГУМЕНТЫ, ЧТО ОНА УСТАЛА, ЧТО ЕМУ ПОЧТИ БЕЗ СЛОВ, ПОЛЬЗУЯСЬ ТОЛЬКО НЕВЕРБАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИЕЙ, УДАЛОСЬ ПОБЕДИТЬ. ОН ЛИКОВАЛ ОТТОГО, ЧТО ОНА СЕЙЧАС ПРОСТО ОСТАВИТ МАТЕРИАЛЫ, СУВЕНИРКУ, ВСТАНЕТ И УЙДЕТ ВОСВОЯСИ СО СЛОВАМИ: « ЛАДНО, ВИКТОР, МОИ КООРДИНАТЫ НА ВИЗИТКЕ, ЕСЛИ ВДРУГ ПОЯВИТСЯ ПОТРЕБНОСТЬ В НАШИХ УСЛУГАХ – ЗВОНИТЕ». ОЛЬГА ПЕЧАЛЬНО ВЗГЛЯНУЛА НА ВИТЮ, НЕРВНО ЗАСОБИРАЛАСЬ. ПОВЕСИВ СУМКУ НА ПЛЕЧО И ЗАСТЕГНУВ ОГРОМНЫЕ ЖЕЛТЫЕ ПУГОВИЦЫ ПАЛЬТО, ОНА СКАЗАЛА: - ЛАДНО, ВИКТОР… НО В ЭТОТ МОМЕНТ ДВЕРЬ ПЕРЕГОВОРКИ РЕЗКО ОТКРЫЛАСЬ, В ПРОЕМЕ ПОЯВИЛАСЬ ПОБЕЛЕВШАЯ И ВЗЛОХМАЧЕННАЯ ЖЕНЕЧКА, КОТОРАЯ БЫСТРО ВЫПАЛИЛА:
- ИЗВИНИТЕ… ВИТЬ, СРОЧНО К ДИРЕКТОРУ, СРОЧНОЕ СОВЕЩАНИЕ, - ОНА ВИНОВАТО И БЫСТРО ВЗГЛЯНУЛА НА ОЛЬГУ, КАК БЫ ИЗВИНЯЯСЬ ЗА СЕБЯ, ВИТЮ И ДИРЕКТОРА СРАЗУ. ВИТЯ ТОГО И ЖДАЛ. ОН ЖДАЛ ЧЕГО УГОДНО, ЛЮБОГО ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ МУК ДАЛЬНЕЙШЕГО ОБЩЕНИЯ С ОЛЬГОЙ, ОТ ОФИЦИОЗА ТИПА: «ХОРОШО, Я РАССМОТРЮ… МЫ ПОДУМАЕМ… Я ПОКАЖУ НАЧАЛЬНИКУ…ВОЗМОЖНО, В ЧЕТВЕРТОМ КВАРТАЛЕ…». - ОЛЬГА, ИЗВИНИТЕ, ТАКАЯ СИТУАЦИЯ… ВЫХОД САМИ НАЙДЕТЕ? ПРЯМО, А ПОТОМ НАПРАВО, ТАМ УВИДИТЕ, – БЫСТРО ПРОБОРМОТАЛ ВИТЯ. НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ВЫЗОВ К ДИРЕКТОРУ НЕ ПРЕДВЕЩАЛ ДЛЯ ВИТИ ОСОБЕННЫХ БЛАГ, ИЗ ПЕРЕГОВОРКИ ОН ВЫПЛЫЛ НА ВОЛНАХ РАДОСТИ И СЧАСТЬЯ.

ХХХ

ОГРОМНОЕ ЗДАНИЕ СЛЕПИЛО СВОЕЙ БЕЛИЗНОЙ. ПО ФОРМЕ ГРОМАДНОЕ СТРОЕНИЕ НАПОМИНАЛО ДРЕВНИЙ ЗИККУРАТ, ЧТО СОЕДИНЯЛ КОГДА-ТО НЕБЕСНОЕ И ЗЕМНОЕ В ШУМЕРСКОМ ГОРОДЕ УРЕ. ВИТЯ ПОДНЯЛ ГОЛОВУ, ЧТОБЫ ПОСЧИТАТЬ КОЛИЧЕСТВО ЯРУСОВ – ОДИН, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, ШЕСТЬ… СООРУЖЕНИЕ БЫЛО СТОЛЬ ВЕЛИЧЕСТВЕННЫМ, ЧТО ЕМУ СТАЛО КАК-ТО НЕ ПО СЕБЕ. ИЗ ГЛУБОКИХ НЕДР ПОДСОЗНАНИЯ НЕЯСНЫМИ ДЛИННЫМИ ТЕНЯМИ ПОПОЛЗЛИ МЫСЛИ РЕЛИГИОЗНОГО ХАРАКТЕРА, ДО ЭТОГО МОМЕНТА СПАВШИЕ В ЕГО ДЕБРЯХ И ЗАКОУЛКАХ. ВИТЯ ПОПЫТАЛСЯ ПОНЯТЬ, ИЗ ЧЕГО ЖЕ СДЕЛАНО СТОЛЬ ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ СТРОЕНИЕ . НЕ КИРПИЧ ВРОДЕ, НЕ БЛОКИ, НЕ ПЛИТЫ… НА ВИД МАТЕРИАЛ БЫЛ ОСНОВАТЕЛЬНЫМ И ПРОЧНЫМ, ЛИШЬ БЕЛИЗНА ЕГО, СЛЕПИВШАЯ И ГЛАЗА, И СЕРДЦЕ, НЕ ДАВАЛА ПОКОЯ. ВИТЯ ОГЛЯДЕЛСЯ. ПОВСЮДУ БЫЛ ЛИШЬ ТОЛЬКО ПЕСОК. КОЕ-ГДЕ ОН ЛЕЖАЛ ЖЕЛТОЙ РАВНОДУШНОЙ РАВНИНОЙ, И ТОЛЬКО В НЕКОТОРЫХ МЕСТАХ ВОЗВЫШАЛСЯ ЗАМЫСЛОВАТЫМИ БАРХАНАМИ, КОТОРЫЕ ПО СМЫСЛУ НЕ ИМЕЛИ НИКАКИХ ОТЛИЧИЙ ОТ ОСТАЛЬНОГО ПЕСКА И НИЧЕГО, СОБСТВЕННО, НЕ МЕНЯЛИ В ЦЕЛОМ, ОТЧЕГО ВИТЕ СТАЛО КАК-ТО ГРУСТНО И ТОСКЛИВО. ОН МЕДЛЕННО ПОШЕЛ К ЗИККУРАТУ, ОТ КОТОРОГО ЕГО ОТДЕЛЯЛИ ДВА ДЕСЯТКА МЕТРОВ, НЕ БОЛЬШЕ. ИДТИ БЫЛО ДОВОЛЬНО СЛОЖНО, НОГИ ПРОВАЛИВАЛИСЬ В ПЕСОК, В БЕЗДОННУЮ ЖЕЛТУЮ ГЛУБИНУ. НАКОНЕЦ, ОН ПОДОШЕЛ К СТРОЕНИЮ. ПЕРЕД НИМ НАЧИНАЛАСЬ ЛЕСТНИЦА. БЕЛАЯ И ЧИСТАЯ, ОНА СРАЗУ ПОРОДИЛА МЫСЛИ О НЕВОЗМОЖНОСТИ НАСТУПИТЬ ХОТЯ БЫ НА ПЕРВУЮ СТУПЕНЬКУ, НЕ ТО ЧТО ВЗОЙТИ ДО КОНЦА. СЛЕВА И СПРАВА БЫЛИ ЕЩЕ ДВЕ ЛЕСТНИЦЫ ПОД УГЛОМ ДЕВЯНОСТА ГРАДУСОВ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВИТЕ. ВДРУГ ДО НЕГО ДОНЕСЛИСЬ КАКИЕ-ТО ЗВУКИ. ВИТЯ ПРИСЛУШАЛСЯ. ИГРАЛА МУЗЫКА, КАКАЯ-ТО МОДНАЯ ПОПСОВАЯ ПЕСНЯ. ЗВУКИ ДОНОСИЛИСЬ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ПОСТРОЙКИ. ВИТЯ ТОСКЛИВО ГЛЯНУЛ НА БЕЛУЮ МАНЯЩУЮ ЛЕСТНИЦУ И ПОШЕЛ К СЕВЕРНОЙ СТОРОНЕ ЗДАНИЯ. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ЗИККУРАТА ПРОИСХОДИЛО ТОРЖЕСТВЕННОЕ ПРАЗДНЕСТВО. ШИРОКАЯ ЯРКО-КРАСНАЯ ЛЕНТА, ПРИВЯЗАННАЯ К ДВУМ ДЕРЕВЯННЫМ РЕЗНЫМ СТОЛБИКАМ, ОТДЕЛЯЛА ТОЛПУ ЛЮДЕЙ ОТ ОГРОМНОЙ ВЯЗКОЙ ЛУЖИ, КОТОРАЯ РАСПЛАСТАЛАСЬ ЧЕРНЫМ ПЯТНОМ ПОСРЕДИ ЖЕЛТОГО ПЕСКА И ВПЛОТНУЮ ПРИЛЕГАЛА К ЗАДНИМ ДВЕРЯМ ЗДАНИЯ. ВИТЯ РАССМАТРИВАЛ ТОЛПУ. ЕЕ НЕОДНОРОДНОСТЬ СРАЗУ БРОСИЛАСЬ В ГЛАЗА. В НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ БЛИЗОСТИ К КРАСНОЙ ЛЕНТЕ, ВЕСЕЛО ОБЩАЯСЬ И ЖЕСТИКУЛИРУЯ, СТОЯЛИ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ, ОДЕТЫЕ В ОФИЦИАЛЬНЫЕ КОСТЮМЫ. «ПЕРВЫЕ ЛИЦА», - ПОДУМАЛ ВИТЯ. ДАЛЕЕ ТОЛПА БЫЛА БОЛЕЕ ПЕСТРОЙ И РАЗНОШЕРСТНОЙ. ПОДРОСТОК С ФОТОРАБОТОЙ ХЕЛЬМУТА НЬЮТОНА «КИБЕРЖЕНЩИНА VI» НА ФУТБОЛКЕ, ДАМА СРЕДНИХ ЛЕТ В ДЛИННОЙ ЧЕРНОЙ ЮБКЕ С ЖУРНАЛОМ «СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ» В РУКЕ, ТИПИЧНЫЙ «БРАТОК» ИЗ ЛИХИХ ДЕВЯНОСТЫХ В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ И МНОГО, МНОГО ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. ВСЕХ ИХ ОБЪЕДИНЯЛО ОДНО: НЕОБЫЧНО ВЕСЕЛОЕ, ГЛУПОВАТО-ВОСТОРЖЕННОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦ И ТОМЛЕНИЕ ОЖИДАНИЕМ ЧЕГО-ТО КРАЙНЕ ВАЖНОГО. ЧУТЬ ПООДАЛЬ, СПРАВА, РАСПОЛОЖИЛСЯ ДИ-ДЖЕЙ, НЕБРИТЫЙ ДЛИННОВОЛОСЫЙ МУЖЧИНА В ЧЕРНЫХ ОЧКАХ. ОН ОТСТРАНЕННО КУРИЛ И ЛИШЬ ИЗРЕДКА КРУТИЛ НИКОМУ НИ ВИДИМЫЕ РУЧКИ НА МИКШЕРСКОМ ПУЛЬТЕ. ЭТО БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫЙ ПЕРСОНАЖ, КОТОРОМУ ВСЕ ПРОИСХОДЯЩЕЕ БЫЛО ПО ЗВОНЧАЙШЕМУ БАРАБАНУ. СПРАВА И СЛЕВА ОТ ДИ-ДЖЕЯ НА ТРЕНОЖНЫХ СТОЙКАХ РАСПОЛОЖИЛИСЬ ЧЕРНЫЕ КОЛОНКИ, ОДНА ИЗ КОТОРЫХ ПРЕДАТЕЛЬСКИ ПОХРИПЫВАЛА. НО, КАЗАЛОСЬ, ЧТО НИКТО ИЗ ПРИШЕДШИХ НА ПРАЗДНИК ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЛ. ТО ТУТ, ТО ТАМ ПОЯВЛЯЛСЯ, СЛОВНО ПРЯМО ИЗ ПЕСКА, ПРОНЫРЛИВЫЙ ФОТОГРАФ, БЫСТРО ВЫБИРАЛ ПЛАН ДЛЯ ФОТОГРАФИИ, ТРЕЩАЛ ФОТОКАМЕРОЙ И СНОВА ИСЧЕЗАЛ, ЧТОБЫ ТУТ ЖЕ ОБЪЯВИТЬСЯ В ДРУГОМ МЕСТЕ. СЛЕВА РАСПОЛОЖИЛСЯ ОПЕРАТОР С ОГРОМНОЙ ВИДЕОКАМЕРОЙ. РЯДОМ СТОЯЛА ДЕВУШКА-РЕПОРТЕР В СВЕТЛОМ ЛЕТНЕМ ПЛАТЬЕ И С ВНИМАТЕЛЬНЫМ ВИДОМ СЛУШАЛА МОНОЛОГ СЕДОГО ПОЧТЕННОГО ДЖЕНТЛЬМЕНА В БЕЖЕВОМ КОСТЮМЕ С ЧЕРНОЙ БАБОЧКОЙ, ИЗРЕДКА КИВАЯ КОРОТКОСТРИЖЕННОЙ ГОЛОВОЙ. В ПРАВОЙ РУКЕ ОНА ДЕРЖАЛА МИКРОФОН, КОТОРЫЙ ИЗДАЛИ ОЧЕНЬ НАПОМИНАЛ МАРАКАС. НА МИКРОФОНЕ ОТЧЕТЛИВО ЧИТАЛСЯ ЛОГОТИП ТЕЛЕКОМПАНИИ «SRKN TV». ВДРУГ СТРАННЫЙ БУЛЬКАЮЩИЙ ЗВУК ДОНЕССЯ ДО ВСЕХ ПРИСУТСТВУЮЩИХ, ОН РЕЗКО ЗАГЛУШИЛ ДИНАМИКИ КОЛОНОК И ГОМОН СОБРАВШИХСЯ. ВИТЯ ОБОШЕЛ ОГРОМНОГО ПАРНЯ В КЕПКЕ С НАДПИСЬЮ «THE GREEN LEAF» И СТАЛ НАПРЯЖЕННО ВСМАТРИВАТЬСЯ. НИЧЕГО ВИДНО НЕ БЫЛО, НО ШЕПОТ УЖЕ РАЗДАВАЛСЯ ВЕЗДЕ. ВИТЮ ОХВАТИЛО ОБЫЧНОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЛЮБОПЫТСТСТВО. НАКЛОНИВШИСЬ К РЯДОМ СТОЯЩЕЙ СТАРУШКЕ В КРАСНОМ ЗАСТИРАННОМ ПЛАТКЕ, ОН ВЕЖЛИВО ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ: - БАБУЛЬ, А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ-ТО? БАБУЛЯ НЕДОБРО ГЛЯНУЛА НА ВИТЮ И ВАЖНО ТАК, С ДОСТОИНСТВОМ ПРОШЕПТАЛА: - ЭТО, СЫНОК, БУРЛЕНИЕ СМЫСЛА НАЧАЛОСЬ! – УЖЕ СКОРО, СЫНОК, УЖЕ СКОРО. ЖДИ, МИЛЕНЬКИЙ, – И ОНА ОТВЕРНУЛАСЬ, ДАВАЯ ПОНЯТЬ, ЧТО ИНЫХ ОБЪЯСНЕНИЙ НЕ ПОСЛЕДУЕТ. В ЭТОТ МОМЕНТ ДВОЕ НАКАЧАННЫХ ПАРНЕЙ ПРИНЕСЛИ ПЬЕДЕСТАЛ КУБИЧЕСКОЙ ФОРМЫ И УСТАНОВИЛИ ЕГО РЯДОМ С КРАСНОЙ ЛЕНТОЧКОЙ, В ЦЕНТРЕ, ТАМ, ГДЕ НАХОДИЛИСЬ ПЕРВЫЕ ЛИЦА. ПОЖИЛАЯ ДАМА С ТРЯСУЩИМСЯ ПОДБОРОДКОМ И МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ КОСТЮМЕ ПОМОГЛИ ПОДНЯТЬСЯ НА ПЬЕДЕСТАЛ СТАРЕНЬКОМУ СМОРЩЕННОМУ И ЛЫСОМУ ЧЕЛОВЕКУ В ТЕМНЫХ ОЧКАХ, КАК У ДИ-ДЖЕЯ, И В БЕСФОРМЕННЫХ ШИРОКИХ БРЮКАХ. «САМОЕ ПЕРВОЕ ЛИЦО», - ПОДУМАЛ ВИТЯ. САМОЕ ПЕРВОЕ ЛИЦО ГОРДО ВЫПРЯМИЛОСЬ И МАЛЕНЬКИМИ ЩЕЛОЧКАМИ ГЛАЗ ВНИМАТЕЛЬНО ОСМОТРЕЛО ВСЕХ СОБРАВШИХСЯ. ДРУГИЕ ПЕРВЫЕ ЛИЦА СТОЯЛИ НЕПОДВИЖНО И БЛАГОГОВЕЙНО СМОТРЕЛИ НА НЕГО. ДИ-ДЖЕЙ В ЧЕРНЫХ ОЧКАХ, ВЫПЛЮНУВ ИЗО РТА ОКУРОК, ПОДАЛ САМОМУ ПЕРВОМУ МИКРОФОН. ОНО ГЛУБОКО ВДОХНУЛО И НАЧАЛО:
- МОИ ВЫ! МОИ ВЫ… ВЫ РОДНЫЕ!, - ГОЛОС ЕГО БЫЛ ВИЗЖАЩИМ И НАДЛОМЛЕННЫМ, – СПАСИБО, ЧТО ПРИШЛИ СЕГОДНЯ СЮДА, СПАСИБО, ЧТО ВСЕ ВЫ ЗДЕСЬ, СПАСИБО ВАМ ЗА ТО, ЧТО ВЫ ЕСТЬ, ВЫ МОЖЕТЕ НЕ ТОЛЬКО ЕСТЬ, РАЗ ВЫ СЕГОДНЯ ЗДЕСЬ! И МЫ СЕГОДНЯ С ВАМИ! И ОНО С ВАМИ И С НАМИ! БУРЛЕНИЕ СМЫСЛА ДАСТ НАМ ПОБЕДУ. И ВСЕ МЫ ЗАЖИВЕМ СЧАСТЛИВО, И ВСЕ МЫ ЗАЖИВЕМ БОГАТО, И ВСЕ МЫ ОБРЕТЕМ ПОКОЙ, СОВМЕСТНО С РОЗОВОЙ РЕКОЙ! ОГРОМНАЯ ЛУЖА СЛОВНО СЛЫШАЛА И ПОНИМАЛА, ЧТО СЛАВОСЛОВИЕ ВЕДЕТСЯ В ЕЕ ЧЕСТЬ, И СТАЛА БУРЛИТЬ И ЧАВКАТЬ ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ И ГРОМЧЕ. А ОНО ИССТУПЛЕННО ПРОДОЛЖИЛО: - НЕ БЫВАТЬ ВЕТРАМ, НЕ СТОЯТЬ ГОРАМ, И НЕ ПЕТЬ ХОРАМ!... ЕСЛИ НЕТ ЕГО, СМЫСЛА ОДНОГО, ЧТО БУРЛИТ ВСЕГДА, В НАС ЧЕРЕЗ ГОДА! ДОРОГИЕ ВЫ МОИ И РОДНЫЕ! МЫ ДОЛГО ЖДАЛИ. МЫ ОЧЕНЬ ДОЛГО ЖДАЛИ. И, НАКОНЕЦ, ДОЖДАЛИСЬ. ТЕПЕРЬ МЫ ВМЕСТЕ! ТЕПЕРЬ МЫ СОЕДИНИМСЯ В ВЕЛИКОМ ВСЕЛЕНСКОМ ПОЦЕЛУЕ! МЫ НАПОЛНИМ НАШИ ДУШИ СМЫСЛОМ! «ЧТОБ НЕ ХОДИТЬ ЗА ГРЕЧКОЙ С КОРОМЫСЛОМ», - ВДРУГ ПРОНЕСЛОСЬ В СОЗНАНИИ ВИТИ. ОНО ГРОМКО ОТКАШЛЯЛОСЬ И ПРОДОЛЖИЛО: - ПРЕВРАТИТЬ ВСЕХ ОСТАВШИХСЯ ЗВЕРЕЙ В ЛЮДЕЙ – ВОТ НАША ПЕРВООЧЕРЕДНАЯ ЗАДАЧА! ПРЕКРАТИТЬ КРОВОПРОЛИТИЕ - ВОТ НАШЕ ЗАВЕТНОЕ СТРЕМЛЕНИЕ! ВСЕ ДЖИННЫ ПУСТЬ ДА ПОЛЕЗУТ ОБРАТНО В БУТЫЛКИ! «ВСЕ БУРАТИНЫ ДА ПРЕВРАТЯТСЯ В ОПИЛКИ», - СНОВА ПОДУМАЛ ВИТЯ. ОНО ОТПИЛО ВОДЫ ИЗ ФИГУРНОЙ БУТЫЛОЧКИ И ГОВОРИЛО ДАЛЬШЕ: - МЫ ПОРВЕМ ПОШЛУЮ СОВРЕМЕННОСТЬ В КЛОЧЬЯ! НЕ ОСТАВИМ КАМНЯ НА КАМНЕ ОТ СТАРЫХ ВСПУХШИХ БОЛЬНЫМИ ГНОЙНИКАМИ ИДЕЙ! ВСЕМ ПО РАБОТЕ, А НЕ ПЛАВАТЬ В БОЛОТЕ! КАЖДОМУ ЕДУ, СЛАДКИЙ СОН В САДУ, РОЗОВУ МЕЧТУ, ЖЕНЩИНУ В АДУ! ТАК ОСВОБОДИМСЯ ЖЕ ОТ СТРАШНОГО ИГА ПОКАЗНОГО ПЕРФЕКЦИОНИЗМА! ТАК БУДЕМ ЖЕ СВОБОДНЫ, РОДНЫЕ МОИ!
ЖУРНАЛИСТКА В БЕЛОМ ПЛАТЬЕ СО СТРИЖЕНОЙ ГОЛОВОЙ, ЗАКАТИВ ГЛАЗА, НЕРВНО ТАНЦЕВАЛА ВОКРУГ КАМЕРЫ И ОПЕРАТОРА, ПРОПЕВАЯ ШЕПОТОМ КАЖДОЕ СЛОВО, КОТОРОЕ ГОВОРИЛО ОНО. А ОНО ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НЕ УНИМАЛОСЬ: - ПРОКЛЯНЕМ ЖЕ СТРАШНЫХ ЛЮДОЕДОВ, ВСПОМНИМ ОТЦОВ И ДЕДОВ, ОТОРВЕМ КОЛЕСА СТАРЫХ И ГНИЛЫХ ВЕЛОСИПЕДОВ, БУДЕМ ЖИТЬ СЕГОДНЯ, БУДЕМ ЖИТЬ И ЗАВТРА, ПРИПАДЕМ ЖЕ ЛИКОМ, БУДЕМ С ШИКОМ, С ШИКОМ!... БУДЕМ ЕСТЬ МЫ ВДОВОЛЬ, МИР ПОСТРОИМ НОВЫЙ, СТАРЫЙ МИР ПОРУШИМ, ДА УСЛЫШАТ УШИ, ВАШИ ДОРОГИЕ, УШИ МНЕ РОДНЫЕ, ЗНАЙТЕ, ПАРНИ, ДЕВКИ, ЖИЗНЬ ОТКРОЕТ ДВЕРКИ, - С ЭТИМИ СЛОВАМИ ОНО РЕЗКО ПОВЕРНУЛОСЬ И УКАЗАЛО СТАРЧЕСКИМ ПАЛЬЦЕМ НА ДВЕРИ ЗИККУРАТА. ДАЛЕЕ ОНО ПРОДОЛЖИЛО БОЛЕЕ СПОКОЙНО: - МЫ ПРИНЕСЕМ СМЕРТЬ ВСЕМ, МЫ ПОЗОВЕМ ЕЕ, И ОНА ПРИДЕТ. ПРИДЕТ И СПРОСИТ У НАС «КОГО ЗАБИРАТЬ?». А МЫ ЛИШЬ БУДЕМ ПОКАЗЫВАТЬ ПАЛЬЦЕМ, ХОТЬ ЭТО И НЕКУЛЬТУРНО. ПЛЕВАТЬ НАМ НА КУЛЬТУРУ. СМЕРТЬ БУДЕТ СЛУШАТЬСЯ НАС… ДА, ДА, ИМЕННО… ИМЕННО НАС С ВАМИ, А НЕ ИХ, НЕ КУЛЬТУРУ! А ЕСЛИ ОНА НЕ ПОСЛУШАЕТ, МЫ ЕЕ ОТМЕНИМ К ЧЕРТЯМ! И СОЗДАДИМ СВОЮ, ПОСЛУШНУЮ СМЕРТЬ. А КОГДА МЫ ЕЕ ПОЗОВЕМ, И ОНА СПРОСИТ «КОГО ЗАБИРАТЬ?», МЫ ПОКАЖЕМ НА ТУ, СТАРУЮ, НЕПОСЛУШНУЮ СМЕРТЬ. ВОТ И БУДЕТ ПОЛИТИКА, ВОТ И БУДЕТ КРИТИКА. ВСЕ ЧЕРНЫМ ПО БЕЛОМУ ЗАСОХНЕТ В ЭТОЙ ВОЙНЕ НЕВИДИМОЙ И ОТОРВЕТСЯ ТРОМБ ЗЕЛЕНОЙ ПУСТОТЫ ЛЕТЯЩЕЙ НАД КОСМОСОМ СМОТРЯЩИМ ВГЛУБЬ ВЕКОВ ПОРОЧАЩИЙ ЖЕЛЕЗНЫМИ ЛАПАМИ ДУШ УСОПШИХ СТРАННЫХ ВИДЕНИЙ В ДЫРЯВОМ БОТИНКЕ ЛИКУЮТ КАРТИНКИ! – ЭТИМИ ТОРЖЕСТВЕННЫМИ СЛОВАМИ, СЛОВАМИ, ИСПОЛНЕННЫМИ ГЛУБОЧАЙШЕГО СМЫСЛА, ОНО ЗАКОНЧИЛО СВОЮ ПЛАМЕННУЮ РЕЧЬ! НА ДВЕ СЕКУНДЫ ВОЦАРИЛОСЬ ПОЛНОЕ МОЛЧАНИЕ, ЛИШЬ СЛЫШНО БЫЛО, КАК ДИ-ДЖЕЙ, СПРЯТАВШИСЬ ЗА КОЛОНКУ, НАЛИВАЕТ ВОДОЧКУ, ХАРАКТЕРНО ПОХРУСТЫВАЯ ПЛАСТИКОВЫМ СТАКАНОМ. И ВДРУГ ТОЛПА РАЗРАЗИЛАСЬ ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ: «УУУУРРРРААААААААА!!!!» ОНО В ЭКСТАЗЕ ОТ СЕБЯ САМОЕ СОРВАЛО С ТЕЛА ПИДЖАК, ОСТАВШИСЬ ЛИШЬ В ФУТБОЛКЕ С НАДПИСЬЮ «WHO KILLED CURT COBAIN?», ТОЛПА ТАНЦЕВАЛА, ЛИКОВАЛА! ВСЕ КРИЧАЛИ, ХЛОПАЛИ, БУГАЙ В КЕПКЕ С НАДПИСЬЮ «THE GREEN LEAF» ПОДПРЫГИВАЛ И ПОКАЗЫВАЛ «КОЗУ» ОБЕИМИ РУКАМИ. ПЕРВЫЕ ЛИЦА КРИЧАЛИ ЧТО-ТО НЕЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНОЕ, ДАМА С ТРЯСУЩИМСЯ ПОДБОРОДКОМ РАЗБРЫЗГИВАЛА СЛЕЗЫ ВО ВСЕ СТОРОНЫ, ЗРАЧКИ ЕЕ БЕГАЛИ, БЕШЕНО ВРАЩАЛИСЬ. ВИТЯ ОТОШЕЛ ЧУТЬ ПОДАЛЬШЕ И С ИСПУГОМ ДОШКОЛЕНКА НАБЛЮДАЛ ЗА УЖАСАЮЩИМ КОЛЛЕКТИВНЫМ ПРИПАДКОМ СУБЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЕШЕНСТВА. СЗАДИ КТО-ТО НЕСТРОЙНО ЗАТЯНУЛ: «WELCOME TO THE HOTEL CALIFORNIAAAAAAA». ЛИЦО СТРОГО СКОМАНДОВАЛО: - ТИХО! ВСЕМ ТИХО! - ВЗГЛЯД ЕГО БЫЛ ГРОЗНЫМ, СТРОГИМ. – НАЧИНАЕМ! КАКОЙ-ТО ГОСПОДИН С НЕПРАВДОПОДОБНО ДЛИННЫМ НОСОМ ПОДАЛ ЕМУ ОГРОМНЫЕ, БЛЕСТЯЩИЕ НА СОЛНЦЕ НОЖНИЦЫ. ВСЕ ВОКРУГ СТОЯЛИ МОЛЧА. НЕ БЫЛО СЛЫШНО НИ ЕДИНОГО ЗВУКА, ЛИШЬ ТОЛЬКО ПОРЫВИСТЫЙ ВЕТЕР ПРОБИРАЛСЯ СКВОЗЬ ЗАСТЫВШИЕ В ОЖИДАНИИ ТЕЛА, И, УДАРЯЯСЬ СНОВА И СНОВА О СТЕНУ ЗИККУРАТА, УСТРЕМЛЯЛСЯ КУДА-ТО ВВЕРХ, В ОСЛЕПИТЕЛЬНУЮ НЕИЗВЕСТНОСТЬ. ОНО С БЛАГОГОВЕНИЕМ ПЕРЕРЕЗАЛО ЛЕНТОЧКУ И ПЕРВЫМ ПРЫГНУЛО В ЛУЖУ. ПОСТОЯВ В НЕЙ МИНУТ ПЯТЬ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ И ПОДНЯТЫМ К НЕБУ ЛИЦОМ, ОНО ОТКРЫЛО НАСТЕЖЬ ДВЕРИ ЗИККУРАТА И ИСЧЕЗЛО ВНУТРИ. ДАЛЕЕ В ЛУЖУ ПООЧЕРЕДИ ПРЫГНУЛИ ОСТАЛЬНЫЕ ПЕРВЫЕ ЛИЦА, ЗА НИМИ ПРЫГАЛИ ВСЕ СОБРАВШИЕСЯ. НА ПЕСКЕ ВЫСТРОИЛАСЬ ЖИВАЯ ОЧЕРЕДЬ – ДЛИННАЯ И БЕСПОКОЙНАЯ. ВИТЯ СОВЕРШЕННО НЕ ПОНИМАЛ ЗНАЧЕНИЕ ДАННОГО РИТУАЛА, НО НЕ ПРЫГНУТЬ В ЛУЖУ ОН НЕ МОГ, - СТРАХ ЗАПОЛНИЛ ЕГО ДУШУ В ЭТОТ МОМЕНТ, СЖАЛ В ЖЕЛЕЗНЫХ ТИСКАХ СЕРДЦЕ. НАКОНЕЦ-ТО ОЧЕРЕДЬ ДОШЛА ДО ВИТИ. СЗАДИ КТО-ТО ТОЛКАЛ В СПИНУ. ТОЛКАЛ НЕСДЕРЖАННО И НАХАЛЬНО. ВИТЯ СОСРЕДОТОЧИЛСЯ, ЗАКРЫЛ ГЛАЗА И ПРЫГНУЛ В ЛУЖУ. В ТОТ ЖЕ МОМЕНТ С НЕБЕС ПОСЛЫШАЛСЯ ГОЛОС: - СЫН МОЙ, ПОДНИМИ ЛИЦО СВОЕ К НЕБУ! – ВИТЯ ПОНИМАЛ, ЧТО СЛЫШИТ ГОЛОС ОН ОДИН, – ОТНЫНЕ ТЫ ЯВЛЯЕШЬСЯ ВЕРНЫМ СЛУГОЙ БУРЛЕНИЯ СМЫСЛА И ВО СЕ ДНИ ЖИЗНИ ТВОЕЙ НЕ СМЕЕШЬ ПРЕДАТЬ ЕГО! – ВСТУПАЙ ЖЕ В ХРАМ ВЕЛИКИХ ОТПЕЧАТКОВ! ВИТЯ ШАГНУЛ ВНУТРЬ ЗИККУРАТА И ПЕРВО НАПЕРВО ОГЛЯДЕЛСЯ. ВНУТРИ ЗДАНИЯ НЕ БЫЛО НИЧЕГО, НИКАКИХ ПРЕДМЕТОВ, МЕБЕЛИ – НИЧЕГО. ПРОСТО БЕЛЫЕ СТЕНЫ БЕЗ ОКОН – УЖАСАЮЩАЯ И ДАВЯЩАЯ ПУСТОТА. ОСМОТРЕВ ПОТОЛОК, ВИТЯ ГЛЯНУЛ ВНИЗ. ВЕСЬ ПОЛ БЫЛ ПОКРЫТ ЯРКИМИ ЧЕРНЫМИ СЛЕДАМИ ТЕХ, КТО ЗАШЕЛ СЮДА ПОСЛЕ ПРЫЖКА В ЛУЖУ ПЕРЕД НИМ. ОТЛИЧИЙ В ОТПЕЧАТКАХ СЛЕДОВ ПОЧТИ НЕ БЫЛО. ТОЛЬКО ЖЕНСКАЯ И МУЖСКАЯ ОБУВЬ ВНОСИЛА КАКОЕ-ТО РАЗНООБРАЗИЕ В ЭТУ ПОИСТИНЕ ШИЗОФРЕНИЧЕСКУЮ КАРТИНУ. ВИТЯ НАГНУЛСЯ НИЖЕ И ПОСМОТРЕЛ НА ОДИН ИЗ СЛЕДОВ ВНИМАТЕЛЬНЕЕ. НА НЕМ БЫЛА НАДПИСЬ «9999 БОЛЕЗНЕЙ И СМЕРТЬ» И ЛОГОТИП – ЗЕМНОЙ ШАР, РАСКОЛОТЫЙ НАДВОЕ ЗИГЗАГООБРАЗНОЙ ЛИНИЕЙ. ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ СЛЕДЫ БЫЛИ С ТЕМ ЖЕ РИСУНКОМ И НАДПИСЬЮ. ЛЮДЕЙ В КОМНАТЕ НЕ БЫЛО, НИ ОДНОГО ИЗ ТЕХ, КТО ЗАШЕЛ СЮДА ПЕРЕД ВИТЕЙ. ЕГО ОХВАТИЛА ПАНИКА. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ? КУДА ИДТИ? ГДЕ ВЫХОД? НЕСКОЛЬКО МИНУТ ОН ЛИХОРАДОЧНО СООБРАЖАЛ, ЧТО МОЖНО ПРЕДПРИНЯТЬ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ. НЕ НАЙДЯ БОЛЕЕ РАЗУМНОГО РЕШЕНИЯ, ЧЕМ ПОВЕРНУТЬСЯ И ВЫЙТИ В ТЕ ЖЕ ДВЕРИ, ВИТЯ ПОПЫТАЛСЯ ЭТО СДЕЛАТЬ И ТУТ ЖЕ ПРОСНУЛСЯ. «НЕЖЕЛАТЕЛЬНО БЫЛО БЫ ЕЩЕ РАЗ ПОДОБНОЕ ПЕРЕЖИТЬ», - ПЕРВЫМ ДЕЛОМ ПОДУМАЛ ОН В МОМЕНТ ПРОБУЖДЕНИЯ, НО ТУТ ЖЕ ЗАБЫЛ ОБО ВСЕМ, ТАК КАК НЕСТЕРПИМАЯ ОСТРАЯ БОЛЬ В ОБЛАСТИ ГРУДИ И ЧЕРЕПА БЕСЦЕРЕМОННО ВОНЗИЛАСЬ В МОЗГ БЕЗДУШНЫМИ ИМПУЛЬСАМИ. ВИТЯ ОТКРЫЛ ГЛАЗА. ОН НАХОДИЛСЯ В БОЛЬНИЧНОЙ ПАЛАТЕ, РАССЧИТАННОЙ НА ПРЕБЫВАНИЕ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА. ПРЯМО ПЕРЕД ГЛАЗАМИ НА СТЕНЕ ВИСЕЛА КАРТИНА АЙВАЗОВСКОГО «ВОСХОД СОЛНЦА». СПРАВА КРАСОВАЛСЯ НЕБОЛЬШОЙ СТОЛИК, ПОКРЫТЫЙ БЕЛОЙ СКАТЕРТЬЮ. КРОМЕ ТЕМНО-СИНЕЙ ВАЗЫ С ФРУКТАМИ НА СТОЛИКЕ НИЧЕГО ИНОГО НЕ БЫЛО. ВИТЯ ЗАКРЫЛ ГЛАЗА. ПРОШЕДШИЕ СОБЫТИЯ МАЛО- ПОМАЛУ СТАЛИ ОЖИВАТЬ В СОЗНАНИИ, ПРИОБРЕТАЯ С КАЖДОЙ СЕКУНДОЙ ВСЕ БОЛЕЕ ЧЕТКИЕ И ЯСНЫЕ ОЧЕРТАНИЯ. ОЛЬГА ИЗ РЕКЛАМНОГО АГЕНТСТВА «DARKNAME MEDIA»…НЕПРИЯТНОЕ СОВЕЩАНИЕ У ДМИТРИЯ ПЕТРОВИЧА…ПОХОД В КИОСК ЗА СИГАРЕТАМИ… И ПУСТОТА, БЕСПАМЯТСТВО, ОТСУТСТВИЕ РЕАЛЬНОСТИ. ВОШЕЛ ДОКТОР С ДОБРЫМИ КАРИМИ ГЛАЗАМИ И, ЧУТЬ УЛЫБНУВШИСЬ ДЛИННЫМИ ЛУЧАМИ МОРЩИН, СПРОСИЛ: - НУ, КАК ВЫ, ВИКТОР? БОЛИТ СИЛЬНО ЕЩЕ? ВИТЯ ДЛЯ БОЛЬШЕЙ ПРАВДИВОСТИ СОСТРОИЛ МУЧЕНИЧЕСКУЮ ГРИМАСУ НА ЛИЦЕ. – ДА, ЗНАЕТЕ, ВООБЩЕ, ПОБАЛИВАЕТ… ГОЛОВА СИЛЬНО, ГРУДЬ… ИЛИ ЧТО ТАМ… РЕБРА, НАВЕРНОЕ. - ВАШЕ СЧАСТЬЕ, ЧТО ВООБЩЕ ЦЕЛЫ ОСТАЛИСЬ, - СКАЗАЛ ДОКТОР И С УЧАСТИЕМ ПОСМОТРЕЛ НА ВИТЮ. ДОКТОР ПОНИМАЛ, ЧТО ВИТЯ НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ЖЕ С НИМ ПРОИЗОШЛО, И РЕШИЛ ПРОЯСНИТЬ ДЛЯ ПАЦИЕНТА ЗЛОПОЛУЧНЫЙ МОМЕНТ: - ТЫ, ДОРОГОЙ, ПОД МАШИНУ ПОПАЛ. ЧЕТЫРЕ РЕБРА СЛОМАНО, СЕРЬЕЗНАЯ ЧЕРЕПНО-МОЗГОВАЯ ТРАВМА, СИЛЬНЫЙ УШИБ ПРАВОГО КОЛЕНА, НУ И ПО МЕЛОЧАМ, ЭТО Я НЕ СЧИТАЮ. - ЧТО Ж, БУДЕМ СТАРАТЬСЯ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ ПОСТАВИТЬ ТЕБЯ НА НОГИ, А ПОКА ОТДЫХАЙ, - ДОКТОР ОБНАДЕЖИВАЮЩЕ УЛЫБНУЛСЯ И ВЫШЕЛ ИЗ ПАЛАТЫ.

ХХХ

ОЛЬГА ВСЕГДА ВЫХОДИЛА ГУЛЯТЬ ОКОЛО СЕМИ ВЕЧЕРА. НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЕЕ ДОМА НАХОДИЛСЯ КРАСИВЕЙШИЙ ГОРОДСКОЙ ПАРК, ПЛАВНО ПЕРЕХОДЯЩИЙ В ЛЕС. ОНА ГУЛЯЛА ЗДЕСЬ, ВНУТРИ ТАИНСТВЕННОГО ОРГАНИЗМА ПРИЧУДЛИВЫХ АЛЛЕЙ, НАЧИНАЯ С САМОГО ДЕТСТВА. СНАЧАЛА, КОНЕЧНО, С РОДИТЕЛЯМИ, ЗАТЕМ С ПОДРУГАМИ. А ТЕПЕРЬ ВСЕ ЧАЩЕ ОДНА. ОНА ОЧЕНЬ ЛЮБИЛА БЫВАТЬ ЗДЕСЬ, В ЭТОМ РОДНОМ СЕРДЦУ МЕСТЕ. ЗДЕСЬ ЧУВСТВО РАДОСТИ, ОЩУЩЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ И НАДЕЖНОСТИ ОБЛЕКАЛОСЬ БУКВАЛЬНО В ФИЗИЧЕСКУЮ ФОРМУ, ПЕРЕПОЛНЯЛО МЫСЛИ, НАСЫЩАЛО ПЛОТЬ, СОГРЕВАЛО КРОВЬ. И ТАК БЫЛО ВСЯКИЙ РАЗ, КОГДА БЫ ОЛЬГА СЮДА НИ ПРИШЛА. СВОЙ МАРШРУТ ОНА, ПО ОБЫКНОВЕНИЮ, НАЧИНАЛА ОТ СТАРОГО, ДАВНО ЗАКРЫТОГО ФОНТАНА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА ПРОВОЖАЛ ЕЕ МОЛЧАЛИВЫМ ВЗГЛЯДОМ НЕРОВНО ОТКОЛОТЫХ ИССИНЯ-БЕЛЫХ КАФЕЛЬНЫХ ПЛИТОК, МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНЫМ МОЛЧАНИЕМ СТАРЫХ СЕРО-ЗЕЛЕНЫХ ТРУБ. ДОРОЖКИ, СДЕЛАННЫЕ ИЗ НЕРАВНОМЕРНО ОТЕСАННЫХ КАМНЕЙ, ПОМОГАЛИ НЕ РАССЛАБЛЯТЬСЯ ПРИ ХОДЬБЕ, ВСЕГДА ЗАСТАВЛЯЛИ ДУМАТЬ, КАК СДЕЛАТЬ СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ, ЧТОБЫ НЕ ОСТУПИТЬСЯ. ОЛЬГА ШЛА НЕСПЕША. И ЧЕМ ГЛУБЖЕ В ПАРК ОНА ЗАХОДИЛА, ТЕМ ПЛОТНЕЕ СМЫКАЛОСЬ ВОКРУГ НЕЕ ДЫШАЩЕЕ ПРИЯТНОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ ПРОХЛАДОЙ КОЛЬЦО НЕОТВРАТИМО ПОДКРАВШЕЙСЯ ОСЕНИ. ТО ТУТ, ТО ТАМ ТАИНСТВЕННО ПОТРЕСКИВАЛИ ЗАСЫПАЮЩИЕ СУЧЬЯ ДЕРЕВЬЕВ. СЛОВНО УСТРАИВАЛИСЬ ОНИ ПОУДОБНЕЕ НА ДОЛГИЙ СОН, КАК БЫ ПРЕДВЕЩАЛИ ОНИ СКОРОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ ТОРЖЕСТВУЮЩЕГО БЕЛОГО ПОКРЫВАЛА. ОЛЬГА ДОТЯНУЛАСЬ ДО САМОЙ НИЖНЕЙ ВЕТКИ СТЫДЛИВО ДРОЖАЩЕЙ ОСИНЫ, СОРВАЛА ПОСТАРЕВШИЙ БЕСПОМОЩНЫЙ ЛИСТОК И ПРИНЯЛАСЬ ЕГО РАЗГЛЯДЫВАТЬ, ПЫТАЯСЬ НЕ УПУСТИТЬ НИ ОДНОЙ ДЕТАЛИ В ПРИЧУДЛИВОМ УЗОРЕ, СОЗДАННОМ СТОЛКНОВЕНИЕМ ЖИЗНИ И СМЕРТИ, ЭТОЙ СТРАННОЙ ПРОГРАММОЙ ПРИРОДЫ, ЧТО СО СНИСХОДИТЕЛЬНОЙ УЛЫБКОЙ ВЗИРАЛА НА ВСЕ ВОКРУГ. СУМЕРКИ ДОБАВИЛИ ПАРКУ ЕЛЕ ОЩУТИМОЕ СОСТОЯНИЕ ЕДИНСТВА ВСЕГО, НА ЧТО ОБРАЩАЛА ВНИМАНИЕ ОЛЬГА. РВАНЫЕ ТОЩИЕ ОБЛАКА НЕПОСТИЖИМЫМ ОБРАЗОМ СЛИВАЛИСЬ В ЕДИНОМ ПРОХЛАДНОМ ЭКСТАЗЕ С СОГБЕННЫМИ КРОНАМИ ДЕРЕВЬЕВ. КАМНИ, ИЗ КОТОРЫХ БЫЛИ СЛОЖЕНЫ ДОРОЖКИ, КАЗАЛОСЬ, ПЫТАЛИСЬ ОБНЯТЬ ЕЛЕ ВИДИМЫМИ СЕРЫМИ РУКАМИ ЗАСЫПАЮЩИЕ ОТ ХОЛОДА ЛИСТЬЯ, КОТОРЫЕ, СЛОВНО ИГРАЯСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, ТО ВЗЛЕТАЛИ НА ВЕТРУ, ТО СНОВА ПЛАВНО ОПУСКАЛИСЬ ВНИЗ. ОЛЬГА, НАХОДЯСЬ ЗДЕСЬ, ЧАСТО ВСПОМИНАЛА, КАК НАШЛА СИМВОЛ – ЧЕРНЫЙ МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ КРУГ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТРЕУГОЛЬНИКА ВЕРШИНОЙ ВНИЗ И ПАРОЙ ГЛАЗ ВНУТРИ, ТОЖЕ ПЕРЕВЕРНУТЫХ. ОНА ВСПОМИНАЛА, КАК НЕВЕДОМАЯ СИЛА ВЕЛА ЕЕ ВСЕ ГЛУБЖЕ В ТЕМНОТУ, КАК СИМВОЛ, КАЗАЛОСЬ, ТАЩИЛ ТЕЛО СКВОЗЬ БЕЗМОЛВНЫЕ ДЕРЕВЬЯ, ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ В НЕПРОЛАЗНЫЙ ЛЕС. ОЛЬГА ОПЕРЛАСЬ О ВЕТВИСТЫЙ ДУБ, ЗАКУРИЛА И ПОПЛЫЛА ВСЕ ДАЛЬШЕ ПО ВОЛНАМ ВОСПОМИНАНИЙ. ТОГДА ОНА УВИДЕЛА ТОГО, КОМУ ПРИНАДЛЕЖАЛ СИМВОЛ, КТО СДЕЛАЛ ТАК, ЧТОБЫ ОНА ЕГО НАШЛА. КОНЕЧНО, ЭТО БЫЛИ ТОЛЬКО СМУТНЫЕ ОЧЕРТАНИЯ, КОТОРЫЕ ЕЛЕ УГАДЫВАЛИСЬ СКВОЗЬ ВЕТВИ И СУЧЬЯ, НО СТРАННОСТЬ СУЩЕСТВА, СТРАННОСТЬ ЕГО ПОЛОЖЕНИЯ В РЕАЛЬНОСТИ БЫЛА НЕОСПОРИМОЙ. ВЛАДЕЛЕЦ СИМВОЛА КАК БЫ НАПОЛОВИНУ БЫЛ В ФИЗИЧЕСКОМ ПЛАНЕ БЫТИЯ, А ДРУГАЯ ПОЛОВИНА ЕГО НАХОДИЛАСЬ ГДЕ-ТО В ИНОМ МИРЕ. ЧЕМ-ТО ЭТА СТРАННАЯ КАРТИНА НАПОМНИЛА ОЛЬГЕ ПОЛОТНО РЕНЕ МАГРИТТА «ПРЕПЯТСТВИЕ ПУСТОТЫ». ОНА ПРОДОЛЖАЛА ВСПОМИНАТЬ. НИ СТРАХА, НИ ВОЛНЕНИЯ В ТОТ ВЕЧЕР ОЛЬГА НЕ ИСПЫТАЛА. БЫЛО ЛИШЬ УДИВЛЕНИЕ, НЕКОТОРАЯ РАСТЕРЯННОСТЬ, КОНЦЕНТРАЦИЯ ВНИМАНИЯ, ВОЛИ. МЕДЛЕННАЯ, ВНЯТНАЯ, НЕ ТЕРПЯЩАЯ ВОЗРАЖЕНИЙ РЕЧЬ, КАЗАЛОСЬ, ЗВУЧАЛА ТОГДА ГДЕ-ТО ВНУТРИ, СРАЩИВАЯСЬ С СОБСТВЕННЫМ МЫШЛЕНИЕМ ОЛЬГИ: «ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, НАШЕДШАЯ СИМВОЛ. ОТНЫНЕ ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ БЫТЬ ТОЙ, КЕМ ТЫ БЫЛА ДО ЭТОГО МОМЕНТА. ТЕПЕРЬ ТЫ СТАНЕШЬ СЛУЖИТЕЛЬНИЦЕЙ 9 999 БОЛЕЗНЕЙ И СМЕРТИ. ТЫ ТЕПЕРЬ ИЗБРАННИЦА, ПУТЬ ТВОЙ ПРЕДОПРЕДЕЛЕН, СУДЬБА ТВОЯ РЕШЕНА, ЖИЗНЬ ТВОЯ НУЖНА ОТНЫНЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ВЕЛИЧАЙШИХ ПЛАНОВ – МОИХ ПЛАНОВ! ТЕБЕ НЕОБХОДИМО БУДЕТ ЧЕТКО СЛЕДОВАТЬ ВСЕМ МОИМ ИНСТРУКЦИЯМ, ТОГДА ТЫ СМОЖЕШЬ ОСУЩЕСТВИТЬ ЗАДУМАННОЕ! ПЛАН Я ТЕБЕ НЕ РАСКРОЮ, ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ ПРОСТО ВЫПОЛНЯТЬ ПОРУЧЕНИЯ, КОТОРЫЕ МОГУТ ПОКАЗАТЬСЯ ТЕБЕ КРАЙНЕ НЕЛОГИЧНЫМИ И ЛИШЕННЫМИ ПРАКТИЧЕСКОГО СМЫСЛА. В ЭТОМ НЕТ НИЧЕГО СТРАШНОГО, ТАК ЗАДУМАНО, ТАК НАДО. ПОМНИ ТОЛЬКО ОДНО: ВСЕ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, НУЖНО ДЛЯ БУДУЩЕГО ПЛАНЕТЫ, ДЛЯ ПРОЦВЕТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА НА НЕЙ, ДЛЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ЧЕСТНЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ВСЕМИ ВАМИ, МЕЖДУ ЛЮДЬМИ». СУЩЕСТВО НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ УМОЛКЛО. ЛИШЬ СЛЫШНО БЫЛО, КАК ВОЗДУХ ЗАТИХ В ОЖИДАНИИ ЧЕГО-ТО, ПРЕДУПРЕДИВ ЗАРАНЕЕ ВЕТЕР, ЧТОБЫ ТОТ ТОЖЕ УГОМОНИЛСЯ НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ. ОНО ЗАГОВОРИЛО ВНОВЬ: «ОЛЯ, ТЕБЕ НУЖЕН ВИКТОР АХОРМАЗДОВ. ИМЕННО ОН ЯВЛЯЕТСЯ ПРЕПЯТСТВИЕМ К УСТАНОВЛЕНИЮ ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ! ИМЕННО ОН ДЕСТРУКТИВНО ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА ВСЕ ЖИВОЕ! ЭТО ИЗ-ЗА НЕГО МУЧАЮТСЯ ВСЕ ТВАРИ ЗЕМНЫЕ, ВСЕ РЫБЫ МОРСКИЕ, ВСЕ ДУШИ ЛЮДСКИЕ! НЕ БУДУ ДОЛГО ЗАГРУЖАТЬ ТЕБЯ ПОДРОБНОСТЯМИ, СКАЖУ ТОЛЬКО, ЧТО ТЫ ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ. ТЕБЕ НЕОБХОДИМО ОТБИТЬ У НЕГО ОХОТУ И ИНТЕРЕС К ПИСАТЕЛЯМ И ФИЛОСОФАМ, КОТОРЫХ ОН ЧИТАЕТ. ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ЭТО: ИВАН РЫБИН, АНТОН НЕБИН И МАРИЯ СВЕТЛОВА-РОЖДЕННАЯ. ЧЕРЕЗ ЭТИХ, ОЛЕЧКА, ПИСАК ВХОДЯТ В СОЗНАНИЕ ВИКТОРА РАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ, СТРАШНЫЕ ИДЕИ, КОТОРЫЕ МОГУТ ОДНАЖДЫ ВЫЙТИ НАРУЖУ, КАК ИЗ ЯЩИКА ПАНДОРЫ. И ТЫ, ТОЛЬКО ТЫ, НАШЕДШАЯ СИМВОЛ, СМОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ СИТУАЦИЮ. А ЧТОБЫ ТЕБЕ НЕ СБИТЬСЯ С ПУТИ ИСТИННОГО, НЕОБХОДИМО ПРОДЕЛЫВАТЬ ЕЖЕДНЕВНО ВОТ ТАКУЮ НЕХИТРУЮ ПРОЦЕДУРУ: ВСТАЕШЬ ЛИЦОМ НА ЗАПАД, БЕРЕШЬ ПОРТРЕТ ЗБИГНЕВА БЖЕЗИНСКОГО, СТАВИШЬ ЕГО В ТАЗ, ДОВЕРХУ НАПОЛНЕННЫЙ ВОДОЙ. ЗАТЕМ БЕРЕШЬ КУСОЧЕК БЕРЕЗОВОЙ КОРЫ И КЛАДЕШЬ ЕГО НА ДНО ТАЗА, НАКРЫВАЕШЬ СВЕРХУ ПОРТРЕТОМ БЖЕЗИНСКОГО И ШЕСТЬ РАЗ ПРО СЕБЯ ПРОИЗНОСИШЬ: «УМИРАЮТ НЕБЕСА, ОЖИВАЮТ СЛОВЕСА». ДА, И НЕ ЗАБУДЬ ПОСЛЕ ЭТОГО НАСЫПАТЬ В ТАЗ МАРГАНЦОВКИ И ТРИ РАЗА ПОЦЕЛОВАТЬ СИМВОЛ, Т.Е., ФАКТИЧЕСКИ, МЕНЯ. ПОВТОРЯЮ: РИТУАЛ ДОЛЖЕН ИСПОЛНЯТЬСЯ ЕЖЕДНЕВНО, ИНАЧЕ НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ!». ОЛЬГА ВНЕЗАПНО ВЫШЛА ИЗ ГУСТОГО ОБЛАКА ВОСПОМИНАНИЙ. ВОКРУГ УЖЕ БЫЛО СОВСЕМ ТЕМНО, СТАНОВИЛОСЬ ХОЛОДНЕЕ. ОНА ТОРОПЛИВО ПОШЛА НАЗАД, К ВЫХОДУ ИЗ ПАРКА, ЧУТЬ ССУТУЛИВШИСЬ ОТ ХОЛОДА. ДА, ОНА ПОНИМАЛА, ЧТО ПОКА ЛИШЬ НЕБОЛЬШАЯ ДОЛЯ ПУТИ ПРОЙДЕНА, ПОКА ЛИШЬ ТОЛЬКО МАЛАЯ ЧАСТЬ ЗАДАНИЯ ВЫПОЛНЕНА. ДА, ОНА УСТРОИЛАСЬ РАБОТАТЬ В РЕКЛАМНОЕ АГЕНТСТВО, ЧТОБЫ СТАТЬ КОНТРАГЕНТОМ ВИТИ. ДА, ОНА НАШЛА ЕГО. НО ОНА НЕ СМОГЛА ЗАКЛЮЧИТЬ С НИМ ДОГОВОР. К ТОМУ ЖЕ ОНА ПРОИЗВЕЛА НЕГАТИВНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. А, КАК ИЗВЕСТНО, ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОЧЕНЬ СЛОЖНО ИЗМЕНИТЬ…ДА, ЭТО БЫЛИ ПЕРВЫЕ НЕУДАЧИ. С ЭТИМИ ТЯЖЕЛЫМИ МЫСЛЯМИ ОЛЬГА ВОШЛА В СВОЙ ПОДЪЕЗД. ВНУТРИ ВСЕ БЫЛО КАК ОБЫЧНО: ГРЯЗНЫЕ СТУПЕНЬКИ, ОТСУТСТВИЕ СВЕТА, НО ПРИСУТСТВИЕ ЗАТАИВШИХСЯ КОШЕК В ТЕМНОТЕ ОЩУЩАЛОСЬ ДОВОЛЬНО СИЛЬНО. И ВСЕ ЖЕ ЧТО-ТО БЫЛО НЕ ТАК, ЧТО-ТО ЕЛЕ УЛОВИМОЕ, КАКОЕ-ТО КРОХОТНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ ОБЫЧНОЙ ПОДЪЕЗДНОЙ АТМОСФЕРЫ, НО БЫЛО. ВСКОРЕ ОНА ПОНЯЛА – ИЗМЕНИЛИСЬ НАДПИСИ НА СТЕНАХ. ОЛЬГУ АБСОЛЮТНО НЕ НАСТОРОЖИЛ ТОТ ФАКТ, ЧТО О ПОЯВЛЕНИИ НОВЫХ НАДПИСЕЙ ОНА УЗНАЛА В ПОЛНОЙ ТЕМНОТЕ. ВЫТАЩИВ ЗАЖИГАЛКУ, ОЛЬГА ПРИНЯЛАСЬ ПРИСТАЛЬНО ИЗУЧАТЬ КАРАКУЛИ. НО, КАК ВЫЯСНИЛОСЬ, ЭТО БЫЛИ НЕ СОВСЕМ НАДПИСИ, БЫЛО ЧТО-ТО ЕЩЕ. ВНАЧАЛЕ ЕЙ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОНИ, ЭТИ КРИВЫЕ БУКВЫ, ПРОСТО НАПИСАНЫ ЕЖЕСЕКУНДНО ОЖИДАЮЩЕЙ ОПАСНОСТИ РУКОЙ ПОДРОСТКА - НАСКОРО, НЕБРЕЖНО, ЖИРНЫМ ПОЛУВЫСОХШИМ МАРКЕРОМ. НО НЕТ. ЭТИ СЛОВА ЗВУЧАЛИ В УДИВЛЕННОМ СОЗНАНИИ ОЛЬГИ. ЗВУЧАЛИ СИНХРОННО ВОСПРИЯТИЮ ТЕКСТА ГЛАЗАМИ. ЭТО БЫЛИ ДВА РАЗНЫХ ГОЛОСА, ОБА МУЖСКИХ. ОНИ ИМЕЛИ КАКОЕ-ТО СТРАННОЕ ПЕВУЧЕ-ТЯГУЧЕЕ СВОЙСТВО. И, КАЗАЛОСЬ, ЧТО ГОЛОСА ПОПЕРЕМЕННО ЗВУЧАТ В РАЗНЫХ МИРАХ, НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ СОЗНАНИЯ ОЛЬГИ – ТО В ДОЛЬНЕМ МИРЕ, ТО В ГОРНЕМ.
ГОЛОС 1: НЕ ВЫЗДОРОВЕЕШЬ! НЕ НУЖНО ТЕБЕ ЭТОГО ВОВСЕ!
ГОЛОС 2: ПОПРАВЛЮСЬ. Я ЛИШНИЙ.
ГОЛОС 1: ТЫ НЕ ЛИШНИЙ, ВСЕ В ПОРЯДКЕ. СМЕРТЬ. БОЛЕЗНИ И СМЕРТЬ. ТЕБЕ НЕ НУЖНО ТУДА. ТЕБЕ НАДО БЫТЬ ТУТ. ГДЕ БОЛИТ? ГОЛОВА БОЛИТ?
ГОЛОС 2: Я УМЕЮ ТОЛЬКО МЫСЛИТЬ. И НИЧЕГО ИНОГО НЕ НУЖНО. СМЕШАЮ С МОЛОКОМ, ЭТО И БУДЕТ ЖЕРТВОЙ – РАСТЕНИЕ И МОЛОКО.
ГОЛОС 1: РАЗРУШЕНИЕ НАПИТКУ. РАЗРУШЕНИЕ И СМЕРТЬ.
ГОЛОС 2: СХВАТКА ДВОИХ ПОРОЖДАЕТ…
ГОЛОС 1: ГОРЕЧЬ. РАЗОЧАРОВАНИЕ. ИЗМЕНЕНИЕ. ВСЕГО. ПОРЯДКА.
ГОЛОС 2: БОЛИТ. ЕЩЕ ПОКА БОЛИТ, ДОКТОР.
ГОЛОС 1: НИЧЕГО СТРАШНОГО. ОСТАЛОСЬ СОВСЕМ НЕДОЛГО.
ГОЛОС 2: ПОЧИТАТЬ БЫ ЧЕГО…
ГОЛОС 1: НЕТ. СЕЙЧАС ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕ СТОИТ.
ГОЛОС 2: НО МНЕ ТАК ГОРАЗДО ЛЕГЧЕ, ЧЕСТНО. ОТВЛЕКАЕТ СИЛЬНО…
ГОЛОС 1: НО ТОГДА НЕ БУДЕТ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ! ТОГДА БОЛЕЗНЬ ОСТАНЕТСЯ ДО КОНЦА, НАВСЕГДА!
ГОЛОС 2: ПУШКИН БОЛЕЛ И ВЫЗДОРОВЕЛ!
ГОЛОС 1: ХАРМС БОЛЕЛ И НЕ ПОПРАВИЛСЯ!
ГОЛОС 2: ЭТО БУДЕТ ВОЙНА?
ГОЛОС 1: ЭТО МИРА НЕ БУДЕТ.
ГОЛОС 2: ВО СКОЛЬКО У МЕНЯ СЕГОДНЯ ПРИЕМ ЛЕКАРСТВ?
ГОЛОС 1: ТАМАРА АНДРЕЕВНА ЗАЙДЕТ ОКОЛО ДВУХ ЧАСОВ. ОНА СЕЙЧАС У БОЛЬНЫХ. А ПОКА ЗАКРЫВАЙ-КА УСТАВШИЕ ГЛАЗА И ОТДОХНИ ЧУТОК.
ГОЛОС 2: ДОКТОР, ВЫ ОБЕЩАЛИ О КРАСОТЕ РАССКАЗАТЬ. РАССКАЖЕТЕ?
ГОЛОС 1: О КРАСОТЕ? ДА… ВСПОМНИТЬ БЫ ЧЕГО… А, ВОТ. ПОМНЮ, БАБКА МНЕ РАССКАЗЫВАЛА НА НОЧЬ В ДЕТСТВЕ О КРАСОТЕ.

РАССКАЗ ГОЛОСА 1 О КРАСОТЕ.

НУ, ВОТ ТАК ЭТО БЫЛО. РАЗГОВАРИВАЛИ, ЗНАЧИТ, ДВОЕ ДРУЗЕЙ…
- АРТУР, СЛУШАЙ, СИДИ СПОКОЙНО, А? Я ЖЕ МОГУ ТЕБЕ КОЖУ ПОВРЕДИТЬ, - СКАЗАЛ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ВЕСЕЛОГО ВИДА С ДЛИННЫМИ КУДРЯВЫМИ ВОЛОСАМИ. ОН СТАРАТЕЛЬНО ВОДИЛ ПО ЛИЦУ АРТУРА СТРАННЫМ ПРЕДМЕТОМ, ПРИГОВАРИВАЯ ПРИ ЭТОМ: - БУДЬ ГЛАДЕНЬКОЙ, КОЖИЦА АРТУРЧИКА, БУДЬ КРАСИВЕНЬКОЙ… ЗАТЕМ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ОТЛОЖИЛ ПРЕДМЕТ И, ВЗЯВ СО СТОЛИКА КАКОЙ-ТО ТЮБИК, ПРИНЯЛСЯ СТАРАТЕЛЬНО ВТИРАТЬ В КОЖУ АРТУРА ЗЕЛЕНОВАТЫЙ КРЕМ. ПРИ ЭТОМ ОН ПРОНИКНОВЕННО НАЧАЛ: - ПОНИМАЕШЬ, АРТУР, Я ВЕДЬ ТЕБЕ ДАВНО ГОВОРИЛ - У ТЕБЯ НАСТОЛЬКО ГАРМОНИЧНОЕ ЛИЦО, ЧТО ВСЕ МОИ ЗНАКОМЫЕ ПРОСТО ДИВУ ДАЮТСЯ! ПРИЧЕМ, И МУЖИКИ, И БАБЫ, ПОНИМАЕШЬ? ВОТ, ХОТЬ ТЫ МЕНЯ УБЕЙ, НИКАК Я НЕ ПОЙМУ, КАК ТЫ МОГ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ УЧАСТИЯ В КОНКУРСЕ «МИСТЕР-ЛИЦО»?! ТЫ БЫ ВЫИГРАЛ КОНКУРС, Я ТЕБЕ ТОЧНО ГОВОРЮ! ПРОСТО ТЫ – САМА ГАРМОНИЧНОСТЬ! ТЫ ЧТО, НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ, ЧТО БУКВАЛЬНО У ВСЕХ ТЫ ВЫЗЫВАЕШЬ ЧУВСТВО ГЛУБОЧАЙШЕГО ЭСТЕТИЧЕСКОГО УДОВЛЕТВОРЕНИЯ? ОНИ ЖЕ, ЛЮДИШКИ, ЧУТЬ ЛИ НЕ В ОБМОРОК ПАДАЮТ, КОГДА ПЯЛЯТСЯ НА ТЕБЯ! АРТУР ЛЕЖАЛ СПОКОЙНО С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ И БЕССМЫСЛЕННО ШЕВЕЛИЛ ПРИ ЭТОМ БОЛЬШИМИ ПАЛЬЦАМИ НОГ. ПАРЕНЬ НЕ УНИМАЛСЯ: - ЛАДНО, БОГ С НИМИ, С ДЕНЬГАМИ ЗА ВЫИГРЫШ, ЗА МЕСТО! ТУТ ДРУГОЕ, ПОНИМАЕШЬ? ТЕБЯ БЫ УВИДЕЛИ МИЛЛИОНЫ! А СРЕДИ НИХ ЕСТЬ И ПРОДЮСЕРЫ, И АРТ-ДИРЕКТОРА, И МЕНЕДЖЕРЫ РАЗНЫЕ…КАК ЕГО… ИЗ ШОУ-БИЗНЕСА. И НЕ ВАЖНО, ЧТО НИ ПЕТЬ, НИ ТАНЦЕВАТЬ ТЫ НЕ УМЕЕШЬ. С ТАКИМ ЛИЦОМ ОНИ БЫ СДЕЛАЛИ ИЗ ТЕБЯ КОГО УГОДНО, ХОТЬ МИСС-РОССИЯ… ОЙ, ЧТО ЭТО Я, ПРОСТИ… ХОТЬ… ДА КОГО УГОДНО! А УЖ ОНИ-ТО В КРАСОТЕ КАК НИКТО ПОНИМАЮТ. ЛЮДИ, САМ ЗНАЕШЬ, НЕ С ПОМОЙКИ. ОНИ ЖЕ КУЛЬТУРОЙ ИНТЕРЕСУЮТСЯ, ИСКУССТВОМ, В ОБЩЕМ, ЗНАЮТ ОНИ КРИТЕРИИ ПРЕКРАСНОГО-ТО… ПОНИМАЮТ, ЧТО ПОЧЕМ! А БЕЗОБРАЗНОГО ВОКРУГ ГЛЯНЬ СКОЛЬКО? ПОЛНО! В ОБЩЕМ, ЗРЯ ТЫ. А, ВПРОЧЕМ, ЛАДНО, Я ТЕБЯ ПОТОМ С ОДНОЙ ДАМОЙ СВЕДУ, БУДЕШЬ ТЫ У МЕНЯ САМОЙ ПЕРВОЙ МОДЕЛЬЮ В РОССИИ! ВОТ СЕГОДНЯ КО МНЕ НА ЧИСТКУ ПРИЙТИ ДОЛЖНА, - С ЭТИМИ СЛОВАМИ ОН РЕЗКО ТРЯХНУЛ ВОЛОСАМИ И ЗВОНКО ЗАСМЕЯЛСЯ. – ВСЕ, ДРУГ, ВСТАВАЙ, ПРОЦЕДУРА ЗАКОНЧЕНА, КРАСАВЕЦ ТЫ НАШ ПИСАНЫЙ!

АРТУР, ЗАКРЫВ ОБНОВЛЕННОЕ ДОЛГОЙ ПРОЦЕДУРОЙ ЛИЦО ТОЛСТЫМ ШЕРСТЯНЫМ ШАРФОМ, ПОДОШЕЛ К СВОЕМУ ПОДЪЕЗДУ, УЖЕ СХВАТИЛСЯ ЗА РУЧКУ, КАК ВДРУГ ЕГО ОКЛИКНУЛ СКРИПУЧИЙ ПРОПИТОЙ ТЕНОРОК: - О, ДРУГАН, ЗДОРОВО! А ПОМНИШЬ, КАК В ШКОЛЕ… ЭТО… ПОМНИШЬ «АРТУРЧИК ПРОПИЛ АБАЖУРЧИК», А? ДА НЕ ОБИЖАЙСЯ, Я ШУЧУ! - И ГРЯЗНАЯ РУКА С ДВУМЯ ЧЕРНЫМИ НОГТЯМИ НАГЛО ХЛОПНУЛА АРТУРА ПО ПЛЕЧУ, ПО НЕЖНЕЙШЕМУ ДРАПОВОМУ ПЛЕЧУ… ЭТО БЫЛ ТУПОВАТЫЙ СЛЕСАРЬ ЛЕХА, С КОТОРЫМ АРТУР КОГДА-ТО В ШКОЛЕ УЧИЛСЯ. ОБЫЧНО ПОЛУЧАЛОСЬ КАК-ТО УСКОЛЬЗНУТЬ ОТ ЭТОГО НАГЛОГО СПИВШЕГОСЯ НЕДОУМКА, А В ЭТОТ РАЗ НЕ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ. – СЛУШАЙ, АРТУР, - ИЗОБРАЖАЯ ДАВНЮЮ ПРИВЯЗАННОСТЬ, СКВОЗЬ МУТНЫЕ МЫСЛИ ПРОВИЗЖАЛ ЛЕХА, - У МЕНЯ ЕЩЕ ГРАММОВ СТО ПИЙСЯТ ОСТАЛОСЬ, ПОЙДЕМ В ПОДЪЕЗДЕ ХЛОПНЕМ, А? ДЕНЕГ МАЛО ХРЕН УМА! – ЛЕХА ОСКАЛИЛСЯ, И БЫЛО НЕЯСНО, ЗАПЛАКАТЬ ОН СОБИРАЕТСЯ ИЛИ ЗАСМЕЯТЬСЯ. – НЕ ЛЕХ, - РОБКО ПОПЫТАЛСЯ ОТКАЗАТЬСЯ АРТУР, - Я ЭТО… МНЕ ДОМОЙ СРОЧНО НУЖНО. ТЫ ИЗВИНИ. – ДА ЛАДНО ТЕБЕ, - РАЗУХАБИСТО РАСКРЫЛИЛСЯ ЛЕХА САЛЬНЫМ ПАЛЬТО, РЕЗКО ВТЯНУВ ПРИ ЭТОМ МОРОЗНУЮ СВЕЖЕСТЬ, - ЧТО Я ТЕБЯ, ЗАСТАВЛЯТЬ, ЧТО ЛИ, БУДУ? НЕ ХОШЬ – НЕ НАДО, - И, ЧТО-ТО ВСПОМНИВ, ТИХОНЬКО ДОБАВИЛ, - АРБУЗ КАНАДА… СЛУШШШШАЙЙ!!! - БЕШЕНО ВЫТАРАЩИВ ГЛАЗА, ПРОШИПЕЛ ОДНОКЛАССНИК, - ЛЮСЬКА ЖЕ МОЯ ВЧЕРА ВЕЩЬ КЛАССНУЮ НАШЛА! ВОТ ОНА! ЛЕХА БЫСТРО ИЗВЛЕК ИЗ РВАНОЙ ПОДКЛАДКИ БОЛЬШОЙ ФОТОАППАРАТ В КОЖАННОМ ЧЕХЛЕ. – РАЗ ПИТЬ ТЫ НЕ ХОШЬ, ТАК ДАВАЙ Я ТЯ ХОТЬ СФОТОГРАФИРУЮ, О! АРТУР НАЧИНАЛ ЗАВОДИТЬСЯ. ЛИЦО ПОСЛЕ ОБИЛЬНОЙ ЧИСТКИ НЕПРИЯТНО ЩИПАЛО. - ВСЕ, КОРОЧЕ, ЛЕХА, Я ПОШЕЛ, ИДИ, ФОТОГРАФИРУЙ ГОЛУБЕЙ! ЛЕХА, СЛЕГКА ИКНУВ, ПОНИМАЮЩЕ, ПО-ДОБРОМУ, С УЧАСТИЕМ, СКАЗАЛ: - ЧТО… ТЫ… ЭТО… КАК И Я… КАК ЭТО… НЕФ…НФТО… НЕФОТОГЕНИЧНЫЙ? ХА-ХА-ХА!!! НУ, ЧТО СДЕЛАТЬ, АРТУРЧИК, НЕ ВЫШЛИ МЫ РОЖАМИ С ТОБОЙ, ЭТО ЭТИ, В ТЕЛЕВИЗИРЕ… И КАК МЫ ТОЛЬКО ЖЕНИТЬСЯ-ТО С ТОБОЙ СМОГЛИ? НЕ ПОЙМУ. С ЭТИМИ СЛОВАМИ ОН, ПОШАТЫВАЯСЬ, УДАЛИЛСЯ ПО НАПРАВЛЕНИЮ К СЕРЫМ МУСОРНЫМ БАКАМ.
ГОЛОС 2: МОЖНО ТЕПЕРЬ Я БУДУ СПАТЬ?
ГОЛОС 1: СПИТЕ.
ГОЛОС 1: А ТЕХ, КТО СЛУШАЕТ НАДПИСИ НА СТЕНАХ…

ХХХ

ВИТЯ ЛИКОВАЛ. НАКОНЕЦ-ТО ВЫПИСАЛИ! ОН С ДЕТСТВА НЕ ПЕРЕНОСИЛ СТАЦИОНАРНОЕ ЛЕЧЕНИЕ СО ВСЕМИ ВЫТЕКАЮЩИМИ ИЗ ЭТОГО, ПЛОХО ПАХНУЩИМИ ЛЕКАРСТВОМ, ПОСЛЕДСТВИЯМИ. ВИТЯ ЧАСТО С СОЖАЛЕНИЕМ ВСПОМИНАЛ О ТЯЖЕЛЫХ ПОТРЯСЕНИЯХ, ЧТО ПРИШЛОСЬ НЕ РАЗ ПЕРЕЖИТЬ, ЛЕЖА В БОЛЬНИЦЕ. О ТОМ, КАК ПЕРВЫЙ РАЗ БЫЛ ВЫНУЖДЕН СЛУШАТЬСЯ УКАЗАНИЙ КРАЙНЕ НЕМИЛОСЕРДНЫХ СЕСТЕР, КАК МОЧА УЖЕ ФАКТИЧЕСКИ ВЫТЕКАЛА В ОТВИСШИЕ КОЛГОТКИ, А В ТУАЛЕТ НЕ ПУСКАЛИ, КАК БУДТО ОБЕЗЛИЧЕННЫЙ «ТИХИЙ ЧАС» БЫЛ ИМ ВАЖНЕЕ СЛЕЗИНКИ РЕБЕНКА. С ГОРЕЧЬЮ ОН ВСПОМИНАЛ И О ТОМ, КАК ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ КОРЧИЛСЯ ОТ БОЛИ В ЖИВОТЕ, НО МЕДСЕТРА ЗАКРЫЛАСЬ В ЭТО ВРЕМЯ С НЕМОЛОДЫМ МУЖЧИНОЙ В ЧЕРНОЙ КУРТКЕ В ПРОЦЕДУРНОЙ. НО ЧАЩЕ ВСЕГО ВИТЮ НАСТИГАЛО ОДНО, САМОЕ ЯРКОЕ И ПРОТИВНОЕ ИЗ ВСЕХ БОЛЬНИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ. КАК-ТО ОН ОБЕДАЛ НЕВКУСНЫМ ГОРОХОВЫМ СУПОМ. НО НАСТРОЕНИЕ БЫЛО НАСТОЛЬКО ВОЗВЫШЕННЫМ И ПРИПОДНЯТЫМ, ЧТО И ПУСТАЯ ГРЕЧНЕВАЯ КАША НА ВТОРОЕ КАЗАЛАСЬ ВЕРХОМ КУЛИНАРНОГО СОВЕРШЕНСТВА. СЕГОДНЯ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРИЕХАТЬ РОДИТЕЛИ. ОНИ ПОЯВЛЯЛИСЬ НАСТОЛЬКО РЕДКО, ЧТО ПОСТОЯННОЕ ОЖИДАНИЕ ИХ ПОСЕЩЕНИЯ ПРЕВРАТИЛОСЬ ДЛЯ ВИТИ В НЕПОМЕРНУЮ ТЯГУЧУЮ МУКУ, ТЯЖЕЛУЮ И СТРАШНУЮ. НО СЕГОДНЯ БЫЛ ДЕНЬ ИХ ПРИЕЗДА. «ВОТ ПООБЕДАЕШЬ И СМОТРИ В ОКНО, МЫ С ПАПОЙ ПРИЕДЕМ», - ЛАСКОВО СКАЗАЛА МАМА НА ДРУГОМ КОНЦЕ ПРОВОДА УТРОМ. ВИТЯ БЫСТРО ДОПИЛ МУТНЫЙ РОЗОВЫЙ КОМПОТ И ПОБЕЖАЛ К ЗАВЕТНОМУ ОКНУ, СЛОВНО ОНО БЫЛО ДОБРЫМ КОЛДУНОМ-ВОЛШЕБНИКОМ, ПРОВОДНИКОМ В МИР ИНОЙ. ЗА ОКНОМ ЛАСКОВО СВЕТИЛО МОЛОДОЕ МАЙСКОЕ СОЛНЫШКО, НО, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, В БОЛЬНИЧНОМ КОРИДОРЕ БЫЛО ТЕМНО – СОЛНЫШКО НЕ ХОТЕЛО ЗАГЛЯДЫВАТЬ СЮДА. ВИТЯ С ГРУСТЬЮ НАБЛЮДАЛ, КАК МОЛОДАЯ МАТЬ ПОИТ ВО ДВОРЕ НА ЛАВОЧКЕ ДОЧКУ СОКОМ. РЯДОМ С НИМИ, НА ДРУГОЙ ЛАВОЧКЕ, РАСПОЛОЖИЛАСЬ БАБУШКА С ДОБРЫМ, НО ГРУСТНЫМ ЛИЦОМ И ЧТО-ТО ЧИТАЛА ВНУКУ, ИНОГДА ОТРЫВАЯСЬ, ГЛЯДЯ НА НЕГО И ЧТО-ТО СПРАШИВАЯ. ВИТЯ, КОНЕЧНО, ЗАВИДОВАЛ ПРОИСХОДЯЩЕМУ ВО ДВОРЕ. СЕРДЦЕ СЖИМАЛОСЬ ЧЕРНЫМИ КЛЕЩАМИ БЕЗУДЕРЖНОЙ ДЕТСКОЙ ТОСКИ, К ГОРЛУ ПОДКАТИЛ СЕРЫЙ КОМОК НАСМЕШЛИВОЙ МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО РОДИТЕЛИ НЕ ПРИЕДУТ. ТАК СТОЯЛ ОН У ОКНА, ПОКА НА БОЛЬНИЧНЫЙ ДВОР НЕ СПУСТИЛИСЬ МОЛЧАЛИВЫЕ ВЕСЕННИЕ СУМЕРКИ. И ЛИШЬ ОСТАЛИСЬ НА ПЫЛЬНОМ ПОДОКОННИКЕ НЕВИННЫЕ ДЕТСКИЕ СЛЕЗЫ, СВИДЕТЕЛИ КРАЙНЕГО ЭГОИЗМА И БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТИ УРОДЛИВОГО МИРА ВЗРОСЛЫХ.
В ДВЕРЬ ПОЗВОНИЛИ. ВИТЯ БЫСТРО ВЫНЫРНУЛ ИЗ-ПОД ТЕПЛОГО ОДЕЯЛА И, ЧУТЬ ПРИХРАМЫВАЯ, ПОШЕЛ ОТКРЫВАТЬ. ЗА ДВЕРЬЮ СТОЯЛ САНЕК, ЛУЧШИЙ ДРУГ ВИТИ. САНЕК, КАК ВСЕГДА, БЫЛ КРАЙНЕ ЭЛЕГАНТЕН. ЧЕРНЫЙ ДЛИННЫЙ ШАРФ ОВИВАЛ ШЕЮ ДРУГА, СПУСКАЯСЬ НА ГРУДЬ ДВУМЯ КОНЦАМИ, СОЗДАВШИМИ ЕДИНУЮ ЭСТЕТИЧЕСКУЮ КАРТИНУ, КРАСИВО СМЕШАВШИСЬ С ДЛИННЫМИ ВОЛОСАМИ САНЬКА. - ПРИВЕТ БОЛЯЩЕМУ И В БОЛИ СВОЕЙ СКОРБЯЩЕМУ, - САНЕК ВОШЕЛ В КОРИДОР И НАГНУЛСЯ, ЧТОБЫ РАЗУТЬСЯ. – ПРИВЕТ, ПРИВЕТ. А МНЕ, ЕСЛИ ЧЕСТНО, НЕ ДО ШУТОК, САШ. ЛОМИТ ВСЕ! БУКВАЛЬНО ВСЕ! ЛАДНО, РАЗУВАЙСЯ, ПРОХОДИ, РАССКАЗЫВАЙ, ЧТО НОВОГО, - ВИТЯ ЩЕЛКНУЛ ВЫКЛЮЧАТЕЛЕМ. – НЕТ НИЧЕГО ОСОБЕННО НОВОГО, ВИТЬ, - ЖАЛОСТЛИВО НАЧАЛ ДРУГ. - НА РАБОТЕ ПРОБЛЕМЫ, ДЕНЕГ ПЛАТИТЬ НЕ ХОТЯТ, СВЕТКА НЕДОВОЛЬНА, ГОВОРИТ, ЧТО СКОРО ПОБИРАТЬСЯ ПОЙДЕМ, - САНЕК УЖЕ УСТРАИВАЛСЯ В ОГРОМНОМ ЗЕЛЕНОМ КРЕСЛЕ, ПОДЖИМАЯ ПОД СЕБЯ НОГИ. ВИТЯ ВАРИЛ НА КУХНЕ КОФЕ. – СЛУШАЙ, ВОТ, СКОЛЬКО Я ТЕБЯ ЗНАЮ, ВСЕ У ТЕБЯ НА РАБОТЕ ПРОБЛЕМЫ. МНЕ НАЧИНАЕТ КАЗАТЬСЯ, ЧТО ЭТО И ЕСТЬ ТВОЯ РАБОТА – ВОЗДЕЛЫВАТЬ ВСЕ НОВЫЕ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ, - ИРОНИЧНО ЗАМЕТИЛ ВИТЯ, СТАВЯ НА ПОДНОС МАЛЕНЬКИЕ КОФЕЙНЫЕ ЧАШЕЧКИ. - ВЕДЬ КОГДА-ТО ОНИ ДОЛЖНЫ ЗАКОНЧИТЬСЯ, ПРОБЛЕМЫ ТВОИ? ЛИБО РАБОТУ, ЧТО ЛИ, СМЕНИ, ХОТЯ ТЫ ДЕЛАЛ ЭТО УЖЕ НЕ ОДИН РАЗ, - ВИТЯ ЗАШЕЛ В ЗАЛ И ПОСТАВИЛ ПОДНОС НА ЖУРНАЛЬНЫЙ СТОЛИК. ПОДУМАВ НЕМНОГО, САНЕК ПРОНИКНОВЕННО НАЧАЛ: - ПОНИМАЕШЬ, ВИТЬ, ТУТ КАКОЕ ДЕЛО. ВЫЗЫВАЕТ МЕНЯ ВЧЕРА МИХАЛЫЧ К СЕБЕ ДЛЯ РАЗГОВОРА. НАЧИНАЕТ СПРАШИВАТЬ, МОЛ, ГДЕ ФИНАНСОВЫЙ ОТЧЕТ О ПОСТАВКАХ В БЕЛОРУССИЮ, ГДЕ ПОЧТОВАЯ ПЕРЕПИСКА С ПРОИЗВОДИТЕЛЯМИ КРАСНОЙ ИКРЫ В КАРЕЛИИ, ГДЕ ТРИ ЕЖЕДНЕВНЫХ ОТЧЕТА, ГДЕ ОТЧЕТ ПО ЧЕРНОЙ КАССЕ. А ОТКУДА Я ЗНАЮ, ГДЕ ВСЕ ЭТО? НЕТ, ВОТ ОТКУДА Я МОГУ ЭТО ЗНАТЬ, СКАЖИ МНЕ? - САНЕК ПРИСТАЛЬНО СМОТРЕЛ НА ВИТЮ, ПОДНЯВ ОДНУ РУКУ ВПЕРЕД И ВВЕРХ. – НУ, КАК ОТКУДА, САНЬ? ТЫ ЖЕ НЕ РЕБЕНОК, ПРАВДА? ТЫ КОГДА НА РАБОТУ УСТРАИВАЛСЯ, ТЕБЯ, ПО-МОЕМУ, ПРЕДЕЛЬНО ЧЕСТНО ОБО ВСЕМ ПРОИНФОРМИРОВАЛИ – ЧТО, КОГДА И ПОЧЕМУ ТЫ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ, ЧТО ВХОДИТ В ТВОИ ОБЯЗАННОСТИ СЛУЖЕБНЫЕ, ТАК? Я ПРАВ? – ВИТЯ СМАЧНО ОТХЛЕБНУЛ ИЗ ДЫМЯЩЕЙСЯ ЧАШЕЧКИ. САНЕК УСМЕХНУЛСЯ. – ТАК-ТО ОНО ТАК. НО ЭТО С КАКОЙ СТОРОНЫ ВЗГЛЯНУТЬ. ТЫ ЖЕ ПРЕКРАСНО ЗНАЕШЬ, ЧТО Я НЕ МОГУ РАБОТАТЬ, НЕ ДУМАЯ, ДА? НУ, В САМОМ ДЕЛЕ, КАК МОЖНО РАБОТАТЬ, НЕ ДУМАЯ? И ДУМАЮ Я ВСЕГДА ОЧЕНЬ ЛОГИЧНО, ОПРАВДАННО И ВЕРНО, ПОНИМАЕШЬ? ВОТ, ДЛЯ ПРИМЕРА. ЗАДУМАЛСЯ Я О ПЕРЕПИСКЕ С ПРОИЗВОДИТЕЛЯМИ КРАСНОЙ ИКРЫ В КАРЕЛИИ. Я ПИШУ ИМ ОДНО, ОНИ МНЕ ПИШУТ ДРУГОЕ. Я ИМ ПРО ПОКУПКУ, ОНИ МНЕ О ПРОДАЖЕ. Я ИМ О СТОИМОСТИ МЕНЬШЕЙ, ОНИ МНЕ О СТОИМОСТИ БОЛЬШЕЙ. В ИТОГЕ, ВИЖУ, ПИСЬМА ОТ НИХ ПРИХОДЯТ ЧЕРНОГО ЦВЕТА, ОТ МЕНЯ УХОДЯТ БЕЛОГО. ЗАТЕМ НАЧИНАЮ ДУМАТЬ О ФИНАНСОВОМ ОТЧЕТЕ, О ПОСТАВКАХ В БЕЛОРУССИЮ. И ТАМ ТО ЖЕ САМОЕ. ПЕРЕГОВОРЫ БЫЛИ ЧЕРНО-БЕЛЫЕ? БЫЛИ. ЦИФРЫ В ОТЧЕТЕ ЧЕРНО-БЕЛЫЕ? КОНЕЧНО. И ЧЕГО ОН МЕНЯ ВЫЗЫВАЕТ, ЕСЛИ САМ ВИДИТ ЦЕЛУЮ ЛОЖНУЮ РАДУГУ ЦВЕТОВ В ЧЕРНО-БЕЛОЙ ПАРАДИГМЕ, В ЭТОЙ КОНВЕРГЕНЦИИ, КОТОРАЯ СВЕРШАЕТСЯ НАД СОЗНАТЕЛЬНЫМ УРОВНЕМ ФИЗИЧЕСКОГО РЕЛЯТИВИЗМА? И ЧТО Я ЕМУ ДОЛЖЕН ОТВЕТИТЬ? ЕСТЕСТВЕННО, Я МОЛЧАЛ. ПРОСТО, ВИТЬ, МОЛЧАЛ, ПОНИМАЕШЬ? ВИТЬ, ЧЕРНО-БЕЛОЕ – ЭТО НЕ ПРОСТО КОСМИЧЕСКИЙ ДУАЛИЗМ. ПОНЯТИЕ ЧЕРНОГО И БЕЛОГО ВСЕГДА ОСНОВАНО НА АКСИОЛОГИЧЕСКОМ ЭКСТЕРНАЛИЗМЕ, ПОНИМАЕШЬ? ЭТО ВЕДЬ УЖЕ УРОВЕНЬ ЦЕННОСТНОЙ СИТЕМЫ ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА, МЕНЯ, В ДАННОМ СЛУЧАЕ. ПРИЧЕМ НЕ ПРОСТО ЦЕННОСТНОЙ СИСТЕМЫ, А ТАКОЙ СИСТЕМЫ, КОТОРАЯ БЕРЕТ СВОЕ НАЧАЛО ВО ВНЕШНЕМ МИРЕ, В МИРЕ СОЦИАЛЬНОМ. ЭТО ВНАЧАЛЕ. А ЗАТЕМ, ЕСЛИ УСМАТРИВАТЬ ЧЕРНО-БЕЛОЕ СВЕРШЕНИЕ ВЕЗДЕ И ВСЮДУ, ТО ТЫ СТАНОВИШЬСЯ НА ВЫСШУЮ СТУПЕНЬ РАЗВИТИЯ. ТЫ, ВИТЬ, СТАНОВИШЬСЯ ОБЛАДАТЕЛЕМ ВЕЛИКОГО ЧЕРНО-БЕЛОГО СОЗНАНИЯ, ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ ДОСТУП В НЕВИДИМЫЕ ЧЕРНО-БЕЛЫЕ МИРЫ! КАК ТЫ, ВИТЬ, СЧИТАЕШЬ, Я ДОЛЖЕН БЫЛ СКАЗАТЬ МИХАЛЫЧУ, ЧТО У НЕГО ОДИН ЗРАЧОК ЧЕРНЫЙ, А ДРУГОЙ БЕЛЫЙ? – НЕМНОГО ПОМОЛЧАВ, ПРОДОЛЖИЛ САНЕК. – ИЛИ, МОЖЕТ, Я ДОЛЖЕН БЫЛ СКАЗАТЬ, ЧТО ОТЧЕТЛИВО ВИЖУ СКВОЗЬ ЕГО ЧЕРНО-БЕЛЫЕ ВОЛОСЫ ДВА ЧЕРНО-БЕЛЫХ ПОЛУШАРИЯ МОЗГА? А ЕСЛИ ПОЙТИ ДАЛЬШЕ, ВИТЬ, ТАК Я ВООБЩЕ ТАЙНУ ДОЛЖЕН БЫЛ ОТКРЫТЬ, ДА? О ЧЕРНО-БЕЛЫХ МЫСЛЯХ В ЕГО ГОЛОВЕ, О ЧЕРНО-БЕЛЫХ ИДЕЯХ СОВЕТА ДИРЕКТОРОВ НАШЕЙ ЧЕРНО-БЕЛОЙ КОМПАНИИ? ОТНОШЕНИЕ МЕЖДУ СЛОВОМ И МИРОМ. МЕЖДУ СИМВОЛОМ И СИМВОЛИЗИРУЕМЫМ, ВИТЬ. МЫ НАХОДИМСЯ В ГЕРМЕТИЧНОМ ЯЙЦЕ ЧЕРНО-БЕЛОЙ РЕФЕРЕНЦИИ, ВИТЯ. ПРИЧЕМ, КАК ПРОСТРАНСТВО МЕЖДУ ЗНАКОМ И ОЗНАЧАЕМЫМ МОЖЕТ ЯВЛЯТЬСЯ ЧЕРНО-БЕЛЫМ, ТАК И САМ ЗНАК МОЖЕТ БЫТЬ ЧЕРНЫМ, А ОЗНАЧАЕМОЕ, ВИТЬ, БЕЛЫМ. ВОТ КАКАЯ ШТУКА! - САНЕК НЕНАДОЛГО УМОЛК, КРЕПКО ЗАДУМАВШИСЬ. ВИТЯ ДОПИЛ КОФЕ. – НУ, ТАК ЧТО ТЫ В ИТОГЕ СКАЗАЛ-ТО МИХАЛЫЧУ? ЧЕМ ЗАКОНЧИЛАСЬ БЕСЕДА? - ВИТЯ ВОПРОСИТЕЛЬНО ВЗГЛЯНУЛ НА ДРУГА. – НЕ ПОМНЮ УЖЕ, - ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНО ОТМАХНУЛСЯ САНЯ, - КАКАЯ РАЗНИЦА? - ВОТ ТЫ, ВИТЬ, ВЕДЬ ЯВЛЯЕШЬСЯ РЕКЛАМОДАТЕЛЕМ ДЛЯ ТЕЛЕКАНАЛОВ, ДА? – НУ, ДА, ЯВЛЯЮСЬ, - УТВЕРДИТЕЛЬНО КИВНУЛ ВИТЯ. – А ЗНАЕШЬ, НА КОГО РЕКЛАМА ТВОЯ ДЕЙСТВУЕТ БОЛЬШЕ ВСЕГО И В ПОЛНОЙ, Я БЫ СКАЗАЛ, МЕРЕ? - СЛУШАЙ, ДАВАЙ ТЫ НЕ БУДЕШЬ ЛЕЗТЬ В ОБЛАСТЬ, В КОТОРОЙ НИЧЕГО НЕ СМЫСЛИШЬ, А? - ПОПЫТАЛСЯ УГОМОНИТЬ ДРУГА ВИТЯ, - МОЯ РЕКЛАМА ДЕЙСТВУЕТ НА ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЦЕЛЕВОЙ АУДИТОРИИ, КОТОРЫЕ СМОТРЯТ ТЕЛЕВИЗОР В ТО САМОЕ ВРЕМЯ, КОГДА КРУТЯТСЯ МОИ РОЛИКИ, ВРЕМЯ ЭТО ОПРЕДЕЛЕНО СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫМИ КОМПАНИЯМИ НА ОСНОВЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ, ПОНЯЛ? – НЕТ, БРАТ. ЭТО ВСЕ СЛОВА, - С УХМЫЛКОЙ ПРОШЕПТАЛ САНЯ. – ТВОЯ РЕКЛАМА ЛУЧШЕ ВСЕГО ДЕЙСТВУЕТ НА ТЕХ, КТО СМОТРИТ ЕЕ НА ЧЕРНО-БЕЛОМ ТЕЛЕВИЗОРЕ, ПОНЯЛ?! ЭТО ИСТИНА! ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ. В ЭТОМ ВСЯ СУТЬ! ЖАЛЬ, ЧТО ПОКА МАЛО КТО ЭТО ПОНИМАЕТ, ПРОСТО ВРЕМЯ ЕЩЕ НЕ ПРИШЛО. А ТЕ, У КОГО ЕСТЬ ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ТЕЛЕВИЗОР, САМИ ТОГО НЕ ВЕДАЯ, ПОДКЛЮЧАЮТСЯ К ВЕЛИКОМУ ЧЕРНО-БЕЛОМУ СОЗНАНИЮ, ВИТЬ. ИМ ПРОСТО ПОВЕЗЛО, КРАЙНЕ ПОВЕЗЛО. И НЕ ВАЖНО, ВИТЬ, ЧТО ИМЕННО ОНИ СМОТРЯТ, КАКУЮ КОНКРЕТНО ПЕРЕДАЧУ, ФИЛЬМ, ПРОГРАММУ ИЛИ РЕКЛАМУ, ТАМ, ТВОЮ. НА САМОМ ДЕЛЕ ОНИ СОЗЕРЦАЮТ ЕДИНЫЙ ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ПОТОК, КОТОРЫЙ СООБЩИТ ИМ ВСКОРЕ ВЕЛИКУЮ АПОКАЛИПТИЧЕСКУЮ ИСТИНУ. ИСТИНУ О ТОМ, ЧТО 9999 БОЛЕЗНЕЙ И СМЕРТЬ ОЖИДАЮТ ВСЕХ. НО ЭТО ПРЕКРАСНЫЕ БОЛЕЗНИ, ПРЕКРАСНАЯ СМЕРТЬ – ЧЕРНЫЕ БОЛЕЗНИ, ВИТЬ, И БЕЛАЯ СМЕРТЬ. ОЧИЩЕНИЕ ЧЕРНЫМ, ВИТЯ, ВЕДЕТ К ОБРЕТЕНИЮ БЕЛОГО. ВОТ ТЫ, ВИТЬ, ЧЕРНЫЙ, А Я УЖЕ БЕЛЫЙ! – ГЛАЗА САНИ БЛЕСТЕЛИ СУМАСШЕДШИМ БЛЕСКОМ БЛИЗКОГО К РАСЩЕПЛЕНИЮ ЛИЧНОСТИ ЧЕЛОВЕКА. – И ТЕБЯ, ВИТЬ, СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ОЧИСТИТЬ, СДЕЛАТЬ ТЕБЯ БЕЛЫМ. ВИТЕ СТАНОВИЛОСЬ СТРАШНО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВЫВЕСТИ ДРУГА ИЗ СОСТОЯНИЯ ПОМЕШАННОГО. – СЛУШАЙ, САНЬ, ТАК ТЫ ЖЕ ТОЛЬКО ЧТО САМ СКАЗАЛ, ЧТО ЧЕРНО-БЕЛОЕ – ЭТО ЕДИНЫЙ ПОТОК. ЧТО ЖЕ ТЫ СЕЙЧАС РАЗДЕЛЯЕШЬ ЭТИ ПОНЯТИЯ НА КАТЕГОРИИ ДОБРО-ЗЛО? - ВИТЯ ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ЭТО БЕСПОЛЕЗНО И ГЛУПО. В ГЛУБИНЕ ДУШИ ОН ЗНАЛ, ЧТО УБЕДИТЬ ДРУГА НЕ ПОЛУЧИТСЯ. – ТЫ МНЕ, ВИТЮША, ЗУБЫ-ТО НЕ ЗАГОВАРИВАЙ! – САНЯ ВСПОТЕЛ, ЛИЦО ЕГО ИЗМЕНИЛОСЬ, КАК-ТО НЕПРИЯТНО ВЫТЯНУЛОСЬ И ПОБАГРОВЕЛО. – СЕЙЧАС ВСЕ РЕШИТСЯ, КАК НАДО, ПО СУЩЕСТВУ, - СО ЗЛОБНОЙ УЛЫБКОЙ ПРОШИПЕЛ ОН И РЕЗКО ВЫТАЩИЛ ИЗ-ПОД СВИТЕРА ЧЕРНО-БЕЛЫЙ НОЖ.

ХХХ

ОЛЬГА УДОБНО УСТРОИЛАСЬ ЗА СТОЛИКОМ, КОТОРЫЙ БЫЛ РАСПОЛОЖЕН В САМОМ ЗАТЕМНЕННОМ УГЛУ КАФЕ. ОДНАКО ОФИЦИАНТ НЕ СПЕШИЛ К ВНОВЬ ПРИШЕДШЕЙ ПОСЕТИТЕЛЬНИЦЕ, И, ОТ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ, ОЛЬГА ПРИНЯЛАСЬ РАССМАТРИВАТЬ ДЕТАЛИ ИНТЕРЬЕРА ЗАВЕДЕНИЯ - ПОТОЛОК, СТЕНЫ, БАРНУЮ СТОЙКУ – СЛОВОМ, ВСЕ, ЧТО ПОПАДАЛОСЬ НА ГЛАЗА. В ПРОТИВОПОЛОЖНОМ КОНЦЕ КАФЕ НАХОДИЛАСЬ МАЛЕНЬКАЯ СЦЕНА, НА КОТОРОЙ НЕБОЛЬШОГО СОСТАВА КОЛЛЕКТИВ МУЗЫКАНТОВ ИСПОЛНЯЛ СЛАЩАВУЮ ДЖАЗОВУЮ МУЗЫКУ.
ВСЕ ВОКРУГ БЫЛО ВЫДЕРЖАНО В ТЕМНО-БОРДОВЫХ ТОНАХ, А ДЫМ СИГАР ПРИДАВАЛ ДОМИНИРУЮЩЕМУ ЦВЕТУ ОБСТАНОВКИ КАКУЮ-ТО ТАИНСТВЕННУЮ ЗНАЧИМОСТЬ, НАПОЛНЯЛ СТРАННОЙ, ПРИЧУДЛИВОЙ НЕДОСКАЗАННОСТЬЮ ВСЕ ПОМЕЩЕНИЕ, НАКЛАДЫВАЛ ПЕЧАТЬ ОТСТРАНЕННОГО ВНИМАНИЯ, ПРИСТАЛЬНОЙ РАССЕЯНОСТИ НА ЛИЦА ОТДЫХАЮЩИХ ЗДЕСЬ ЛЮДЕЙ. СПРАВА НАД БАРНОЙ СТОЙКОЙ ВИСЕЛ ПЛАЗМЕННЫЙ ЭКРАН, НА КОТОРОМ КРУТИЛСЯ ПРОМО-РОЛИК ЗАВЕДЕНИЯ: «БАР «МИСТИЧЕСКИЙ ЛУЧ» НАПОЛНИТ ВАШУ ЖИЗНЬ ИЗНУТРИ, ЕСЛИ ВЫ НЕ СНАРУЖИ!» ЧРЕВОВЕЩАЛ УТРОБНЫЙ ГРОУЛИНГ, ВРЫВАЯСЬ В СОЗНАНИЕ ВПЕРЕМЕШКУ С ПИСКЛЯВЫМ ГЛИССАНДО ТРУБЫ-ПИККОЛО. БОЛЕЕ ВСЕГО ПРОЧЕГО ОЛЬГУ ПРИВЛЕКЛИ ИЗОБРАЖЕНИЯ НА СТЕНАХ. НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД ЭТО БЫЛИ СТРАННЫЕ ЧЕРНЫЕ ЛИНИИ, ВЫРЕЗАННЫЕ, ВЕРОЯТНО, ИЗ КОЖИ И НАКЛЕЕННЫЕ НА СТЕНЫ. НО, ВГЛЯДЕВШИСЬ В НИХ БОЛЕЕ ВНИМАТЕЛЬНО, ОЛЬГА СТАЛА НАХОДИТЬ В ЭТИХ ЧЕРНЫХ ЗАМЫСЛОВАТЫХ СПЛЕТЕНИЯХ ЗНАКОМЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ, СМУТНЫЕ АЛЛЕГОРИИ, АЛЛЮЗИИ НА ДЕТАЛИ СОБСТВЕННОЙ ПСИХИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ. ЕЕ ВНИМАНИЕ БЫЛО ПОЛНОСТЬЮ ПОГЛОЩЕНО СОЗЕРЦАНИЕМ СТЕН, СОЗНАНИЕ ПЫТАЛОСЬ НАЩУПАТЬ ПРОЧНУЮ ОСНОВУ, ЯСНУЮ МЫСЛЕННУЮ ПОЧВУ, ПРОБИРАЯСЬ СКВОЗЬ ОЖИВШИЙ МРАК БОРДОВЫХ ТЕНЕЙ, ОБОГАЩЕННЫХ НЕПОСТИЖИМОЙ НАДСТРОЙКОЙ ИЗ ДЫМА И СТОЙКОГО ЗАПАХА МАРИХУАНЫ. НЕТ, БОЛЬШЕ ВСЕГО ЕЕ ПОРАЗИЛА НЕ КАРТИНА НЕСТЕРОВА «ДМИТРИЙ, ЦАРЕВИЧ УБИЕННЫЙ», КОТОРАЯ ВДРУГ ВОЗНИКЛА ПЕРЕД ЕЕ ВЗОРОМ! НЕ СМУТНЫЕ ОЧЕРТАНИЯ УЛЫБАЮЩЕГОСЯ СОЛНЦА ВЕСЕННЕГО БУДОРАЖИЛИ ЕЕ РАЗУМ! НЕТ, НЕ БЕЛЫЕ ГУСТЫЕ ОБЛАКА В СИНЕМ И ЯСНОМ НЕБЕ ЕЕ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ И РАДОСТЕЙ ТАК ТРЕВОЖИЛИ И РВАЛИ ЕЕ НА ЧАСТИ! А ТОЛЬКО ЛИШЬ СТРАШНЫЕ, НЕОТВРАТИМО ВЫПЛЕТЕННЫЕ ЗА СЕКУНДУ ИЗ ОТВРАТИТЕЛЬНЫХ КИШАЩИХ ЗМЕЙ ЦИФРЫ УБИВАЛИ ЕЕ ЗДЕСЬ, СИЮ ЖЕ МИНУТУ! ТОЛЬКО ОНИ ЗАСТАВИЛИ СЪЕЖИТЬСЯ ВСЕ ЕЕ СУЩЕСТВО ДО МИКРОСКОПИЧЕСКИХ РАЗМЕРОВ! ТОЛЬКО ИХ ОНА ТЕПЕРЬ ВИДЕЛА, ЧУВСТВУЯ, КАК ВСЕ ВНУТРИ ОТРАВЛЯЕТСЯ БЕСПОЩАДНЕЙШИМ И МОЛНИЕНОСНЕЙШИМ ИЗ ЯДОВ. ТОЛЬКО НЕВИДИМОЕ ПЛАМЯ ЭТИХ ЦИФР НАЧИНАЛО СВОЙ ВНУТРЕННИЙ КОСТЕР В НЕЙ! - 9 999! ОНА ЯСНО ВИДЕЛА ЭТИ ЦИФРЫ! ОНА С ГЛУБОКОЙ СКРИПЯЩЕЙ СКОРБЬЮ ПОЧУВСТВОВАЛА ИХ ЖИВОЕ, ИХ СМРАДНОЕ ДЫХАНИЕ!
- ЗАЖДАЛИСЬ, ОЛЬГА? – ОФИЦИАНТ ПОЯВИЛСЯ НЕОЖИДАННО, РАСТОПТАВ ОДНИМ ТОЛЬКО ГОЛОСОМ НАХЛЫНУВШИЙ СТОЛЬ ВНЕЗАПНО ИЛЛЮЗОРНЫЙ МИР ОЛЬГИ. ОФИЦИАНТ ВЫГЛЯДЕЛ СТРАННО И ПОДОЗРИТЕЛЬНО. ВПРОЧЕМ, ЧТО ЭТО ИМЕННО ОФИЦИАНТ МОЖНО БЫЛО ПОНЯТЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО СТОЯЛ ОН С БЛОКНОТОМ ДЛЯ ПРИЕМА ЗАКАЗОВ. ПАРЕНЬ ПОХОДИЛ НА МОЛОДОГО ВЛАДИМИРА НАБОКОВА, ТОЛЬКО НОС БЫЛ НЕСКОЛЬКО МЕНЬШЕ. И УЛАВЛИВАЛОСЬ ВО ВСЕМ ОБРАЗЕ ОФИЦИАНТА ЧТО-ТО ЕЛЕ ВИДИМОЕ, КАКОЕ-ТО НЕСООТВЕТСТВИЕ. БЫЛА КАКАЯ-ТО СТРАННОСТЬ. ОНА, ЭТА СТРАННОСТЬ, СКОРЕЕ ОЩУЩАЛАСЬ ВНУТРЕННЕ, НЕЖЕЛИ ВО ВНЕШНЕМ ОБЛИКЕ ЕГО. ОН С ГЛУБОКОЙ СКОРБЬЮ ПОСМОТРЕЛ НА ОЛЬГУ И НАЧАЛ ТИХИМ, РОВНЫМ ГОЛОСОМ: - ПОСЛУШАЙТЕ, ВАДИМ, ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ КАК-ТО ПОМОГАТЬ НАМ В НАШЕМ ОБЩЕМ, КРАЙНЕ СЛОЖНОМ ДЕЛЕ. ТОЛЬКО ВМЕСТЕ МЫ СМОЖЕМ ОТЫСКАТЬ УТЕРЯННЫЙ ПУТЬ К ХРАМУ ВЕЛИКИХ ОТПЕЧАТКОВ. ЗНАЕТЕ, ЭТОТ ПУТЬ ОЧЕНЬ СЛОЖЕН, ОЧЕНЬ. ВОТ ВСПОМНИТЕ ЯКОВА ПЕТРОВИЧА ГОЛЯДКИНА, СКОРБНОГО ПЕРСОНАЖА «ДВОЙНИКА» ДОСТОЕВСКОГО. ВСПОМНИЛИ? НУ, ТОМУ-ТО, ПОНЯТНО, НИКТО ДАЖЕ НЕ ПЫТАЛСЯ ПОМОЧЬ. ВСЕ, НАПРОТИВ, ЛИШЬ УСИЛИВАЛИ В ЭТОМ ДОСТОЙНОМ ЧЕЛОВЕКЕ ВНУТРЕННИЙ РАЗЛАД И КОНФЛИКТ. ВСЕ КАК РАЗ ПЫТАЛИСЬ, ЕСЛИ ПОЗВОЛИТЕ ТАК ВЫРАЗИТЬСЯ, ЕГО РАЗДУШИТЬ МОРАЛЬНО. НО ВЫ, ВАДИМ, НАХОДИТЕСЬ В БОЛЕЕ ВЫГОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ. ВО-ПЕРВЫХ, НРАВЫ СЕЙЧАС НЕ ТЕ; ВО-ВТОРЫХ, В НАШЕ ВРЕМЯ ИДЕИ, МЫСЛИ И НАДЕЖДЫ КАЖДОГО ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОГО ЧЕЛОВЕКА ЦЕНЯТСЯ КУДА БОЛЬШЕ, ЧЕМ В ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ВРЕМЕНА ТОГО ОДИНОКОГО ПЕРСОНАЖА. ВЫ ПОЙМИТЕ, ВЕДЬ Я НЕ ОТ БЕЗЫСХОДНОСТИ ВСЕ ЭТО ГОВОРЮ. НЕ ОТТОГО, ЧТО ХОЧУ В ЧЕМ-ТО ВАС УНИЗИТЬ – ВАС, СТОЛЬ ТОНКО ОРГАНИЗОВАННОГО ВНУТРЕННЕ ЧЕЛОВЕКА. МОИ МОТИВЫ ПОНЯТНЫ И ПРОСТЫ. Я ХОЧУ ВАМ ПОМОЧЬ. Я БЕСПОВОРОТНО ХОЧУ ВАС ПОСТАВИТЬ НА НОГИ. И НЕ СМОТРЯ НА ТО, ЧТО ВЫ ВСЕГДА ТАКОЙ РАЗНЫЙ, ТАКОЙ СЛОЖНЫЙ, СОСТАВЛЕННЫЙ ИЗ ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ И ДУХОВНЫХ ПЛАСТОВ ЧЕЛОВЕК, Я ВИЖУ В ВАС СТОЙКИЙ МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ СТЕРЖЕНЬ. СТЕРЖЕНЬ, КОТОРЫЙ ОБЪЕДИНЯЕТ ВСЕ ЭТО МНОЖЕСТВО. ЕСЛИ ВЫ ВСТАНЕТЕ НА ТРУДНЫЙ ПУТЬ ПОМОЩИ САМОМУ СЕБЕ, ВАДИМ, ТО ВМЕСТЕ МЫ СДЕЛАЕМ ВСЕ ГОРАЗДО БЫСТРЕЕ, ГОРАЗДО ПРАВИЛЬНЕЕ И ПОДУКТИВНЕЕ. ПОНИМАЕТЕ, ЗБИГНЕВ БЖЕЗИНСКИЙ - ЧЕЛОВЕК ОЧЕНЬ УМНЫЙ, НО ЗАИГРАЛСЯ ОН НА СВОЕЙ ШАХМАТНОЙ ДОСКЕ. ВАМ ВЕДЬ ТАКИЕ ИГРЫ НЕ НУЖНЫ, Я ПОЛАГАЮ? А СТРОИТЕЛИ ДРЕВНИХ ЗИККУРАТОВ? РАЗВЕ МОГЛИ ОНИ ПРЕДПОЛАГАТЬ, ЧТО В ОСНОВУ ИХ ПЛАНЕТАРНОГО МАСШТАБА ЗНАНИЙ, ПРИЧЕМ ЗНАНИЙ, ДОСТУПНЫХ ДАЛЕКО НЕ КАЖДОМУ, ВПЛЕТУТ ТАКОЕ ОГРОМНОЕ, ТАКОЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ КОЛИЧЕСТВО БОЛЕЗНЕЙ И СМЕРТЬ? МОЖЕМ ЛИ МЫ, ДОРОГОЙ ВЫ МОЙ ВАДИМ, ГАРАНТИРОВАТЬ, ЧТО НАШ ШАРИК КРУТЯЩИЙСЯ НЕ РАСКОЛЕТСЯ ОТ ЭТОГО НАДВОЕ? МОЖЕМ ЛИ МЫ ТОЧНО ЗНАТЬ, ЧТО ЖЕ БУДЕТ ЗА ПОРУГАНИЕ ИСТИНОГО ЗНАНИЯ? КАКОГО ЦВЕТА БУДУТ НАШИ ЛИЦА, КОГДА БУРЛЕНИЕ СМЫСЛА ЗАБУРЛИТСЯ НАСТОЛЬКО, ЧТО ПОТОПИТ И ХРАМ ВЕЛИКИХ ОТПЕЧАТКОВ, И ПОДЪЕЗД ВАШ С ГОВОРЯЩИМИ НАДПИСЯМИ, И ПАРК, В КОТОРОМ ВЫ ВСТРЕТИЛИ КОГО-ТО? КОНЕЧНО, ВСЕ ЭТО ОЧЕНЬ СЛОЖНО. НА КРАЮ ЖУТКОГО ОТЧАЯНИЯ НУЖНО НАХОДИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВОЗОБНОВИТЬ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С САМИМ СОБОЙ, Я ПОНИМАЮ. НУ, СКАЖИТЕ МНЕ, ЛЮБЕЗНЕЙШИЙ, ЧТО НЕОБХОДИМО, КАКОЙ НУЖЕН ВЕКТОР? ИЛИ ГРАДУС ЗДЕСЬ СОВСЕМ НЕ ВАЖЕН? НУ, СКАЖИТЕ ЖЕ, НАКОНЕЦ, В КАКОМ ГРАДУСЕ ВЫ СМОЖЕТЕ ПОМОЧЬ САМОМУ СЕБЕ ОБРЕСТИ ВСЕ ТО, ЧЕГО ВАМ ТАК НЕ ХВАТАЕТ?! НУ, КАКИМ, ВАДИМ, ОБРАЗОМ МОЖНО ОТКРЫТЬ ВХОДЫ И ЗАКРЫТЬ ИХ ОДНОВРЕМЕННО?! И ЧЕГО МЫ, СОБСТВЕННО, СТЕСНЯЕМСЯ, КОГДА ЦИТИРУЕМ МОЛИТВЫ, А НЕ ОТСЫЛАЕМ ИХ НАПРЯМУЮ К ГОСПОДУ? КАКИЕ, ВАДИМ, ИЗ ДЕВЯТИ ТЫСЯЧ ДЕВЯТИСОТ ДЕВЯНОСТА ДЕВЯТИ БОЛЕЗНЕЙ ВСЕ ЖЕ ПРИВЕДУТ НАС К СМЕРТИ, А КАКИЕ НЕТ? ИЛИ, МОЖЕТ, ЛИШЬ ОДНА ПРИВЕДЕТ НАС К СМЕРТИ, А ОСТАЛЬНЫЕ ЕСТЬ ЛИШЬ СМУТНО ПРОСМАТРИВАЮЩИЙСЯ ВО МРАКЕ ПУТЬ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ?! ОТВЕТЬТЕ ЖЕ, ДРУГ МОЙ, КАКИМИ ЧЕРНИЛАМИ ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ДОПИСЫВАТЬ СВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ?! НЕУЖЕЛИ ЧЕРНО-БЕЛЫМИ? НУ, КОМУ В ГОЛОВУ ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ЗАПУСТИТЬ КАМЕНЬ, КОТОРЫЙ ОТВЕРГЛИ СТРОИТЕЛИ!? Я ПОНИМАЮ, ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ ОТРИНУТЬ МОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЗЕЛИТИЗМ, НО ТОГДА Я НЕ СМОГУ ВОЙТИ В ВАШЕ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ, НЕ ЗАМАРАВ ЕГО ТЕМ САМЫМ ДО КРАЙНОСТИ! ВЫ, ДОРОГОЙ МОЙ, ТОТ БОГАТЫРЬ, КОТОРЫЙ, ВИДЯ ПРЕД СОБОЮ ТРИ ДОРОГИ, ПРЕДПОЧИТАЕТ ОСТАТЬСЯ НАДПИСЬЮ НА КАМНЕ, СЫРОЮ ЗЕМЛЕЮ ПОД ЭТИМ КАМНЕМ И ВОРОНОМ, ЧТО СИДИТ НА СОСЕДНЕМ ДЕРЕВЕ. ЗАЧЕМ ЖЕ РАЗДВИГАТЬ КРАЙНИЙ ПРИМИТИВИЗМ, НАРУШАЯ ЕГО ОБЩЕПРИНЯТУЮ КОНЦЕПЦИЮ? ДАВАЙТЕ ВМЕСТЕ ЗАБУДЕМ О ТРАВАХ И ОБРАТИМСЯ К ДЕРЕВЬЯМ. ДАВАЙТЕ ПОМОЖЕМ ДРУГ ДРУГУ ГЛОБАЛИЗИРОВАТЬ ОБРЫВКИ РЕК, ПРЕВРАТИВ ИХ В ЛОСКУТЫ ОКЕАНОВ, Я ПРОШУ ВАС! ПОРА РАЗДВИНУТЬ ШТОРЫ СИЮМИНУТНЫХ БЕСПОЛЕЗНЫХ В РАСКАЯНИИ СВОЕМ МУТНЫХ ОКОН. ПОРА ЗАЩИЩАТЬСЯ ОТ НАДВИГАЮЩИХСЯ С ЗАПАДА СВИНЦОВЫХ ТУЧ. ПОРА СДЕЛАТЬ КРАЙНЕ ДИПЛОМАТИЧНЫМ СОБСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО, НЕСМОТРЯ, В ОБЩЕМ-ТО, НА ТО, ЧТО ОНО И ВЫШЛО ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ! ВЫ ПОЙМИТЕ, ЧТО, ПО-ВАШЕМУ, ВЫХОДИТ, ОДНАКО, ЧТО МУЖИЧОК НЕ ВЕДЕТ ЛОШАДКУ ПОД УЗДЦЫ, А ВЛЕЗ, ВГРЫЗСЯ В ПЛОТЬ НЕСЧАСТНОЙ ЛОШАДКИ И УПРАВЛЯЕТ ЕЙ ИЗНУТРИ, СЧИТАЯ ПУТЕМ НЕ ЛЕСНУЮ ДОРОГУ, А СМУТНЫЕ ПЕРЕПЛЕТЕНИЯ МЫСЛЕКИШКОВОЙ МАССЫ, КОТОРЫЕ СУЩЕСТВУЮТ ЛИШЬ В БОЛЬНОМ ВООБРАЖЕНИИ ОВЧИННОГО ПОЛУШУБКА. ПУСТЬ ЭТОТ ПОЛУШУБОК И ЯВЛЯЕТСЯ ДЕФОРМИРОВАННЫМ ИНТЕРТЕКСТОМ К ПЕРЕДАЧАМ ЧЕРНО-БЕЛОГО ТЕЛЕВИЗОРА, ОН, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, НЕ ОТСЫЛАЕТ СОЗНАНИЕ К ПРИМОРДИАЛЬНЫМ НАДФИЗИЧЕСКИМ ФОРМАМ, ПОРОДИВШИМ ЖИВЫЕ ОТБЛЕСКИ СТРАХА И САМОВАМПИРИЗМА ВАШЕГО! ПУСТЬ МЫ ТУТ С ВАМИ СОВСЕМ НЕ О ГОГОЛЕ ТОЛКУЕМ, ПУСКАЙ Я ДЛЯ ВАС И НЕ АПОСТОЛ ПАВЕЛ, КОТОРОГО, БЫТЬ МОЖЕТ, ВОВСЕ И НЕ ВЫ ОСЛЕПИЛИ НА ЗАРЕ СТАНОВЛЕНИЯ ВЕРЫ! ОХ, НУ ЧТО ЖЕ МНЕ С ВАМИ ДЕЛАТЬ? СКОРО ВЫ ВЫЗДОРОВЕЕТЕ, Я УВЕРЕН!

ХХХ

НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ СПУСТЯ

- СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ, ЧАЮ ВАМ НАЛИТЬ? – МЕДСЕСТРА ЮЛЯ УСЛУЖЛИВО СМОТРЕЛА НА ДОКТОРА.
- А, МОЖЕТ, ЕЩЕ ЗА СИГАРЕТАМИ В КИОСК СБЕГАЕШЬ? – ВЫТИРАЯ РУКИ БЕЛЫМ ПОЛОТЕНЦЕМ, СПРОСИЛ ДОКТОР. - ШУЧУ, - ЧУТЬ ГРОМЧЕ ДОБАВИЛ ОН, ИСКРЕННЕ УЛЫБАЯСЬ. – А ЭТО ВОВСЕ И НЕ СМЕШНО, - ЛИЦО ЮЛИ ВДРУГ СДЕЛАЛОСЬ СЕРЬЕЗНО-ПРОНИКНОВЕННЫМ, - АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ ВСЕГДА МЕНЯ ЗА СИГАРЕТАМИ ПОСЫЛАЛ. И НЕ ТОЛЬКО МЕНЯ. ВОН, И КАТЬКУ ТОЖЕ. ДОКТОР КАК-ТО ВЫТЯНУЛСЯ И ВЗГЛЯНУЛ В ОТКРЫТУЮ ФОРТОЧКУ, ИЗ КОТОРОЙ ТАК И ДЫШАЛО ЗАДУМЧИВЫМ ТЕПЛЫМ АВГУСТОМ. – ПОНЯТНО, - ГЛЯДЯ КУДА-ТО ВВЕРХ НА ОСЛЕПИТЕЛЬНО БЕЛЫЙ СЛЕД САМОЛЕТА, ПРОШЕПТАЛ СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ. – ЗНАЕТЕ, ЮЛЕНЬКА, Я ВЕДЬ НЕ КУРЮ, - ДОКТОР СЛОЖИЛ РУКИ НА ГРУДИ И МЕДЛЕННО ПОВЕРНУЛСЯ К ДЕВУШКЕ, - НЕ АКТУАЛЬНО ЭТО НЫНЧЕ, СКАЖУ Я ВАМ. ЮЛЯ ПРИСЕЛА НА БЕЛЫЙ ОБШАРПАННЫЙ ТАБУРЕТ. СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ ПОПРАВИЛ ПАЛЬЦЕМ ОЧКИ. – МАЛО ТОГО, ЧТО НЕ АКТУАЛЬНО, - ПРОДОЛЖИЛ ОН, - ТАК ЕЩЕ И МАЛО ЭСТЕТИЧНО, ДУРНО ПАХНУЩЕ И… - ОН НЕМНОГО ЗАДУМАЛСЯ. – А ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ДОРОГАЯ ЮЛЕНЬКА, ЧТО ТАБАК ДЛЯ ЗАПАДНОГО МИРА – ЭТО МЕСТЬ ИСЧЕЗНУВШИХ ПЛЕМЕН? ЭТО ГНЕВ ТЕХ, КОГО ОБМАНЫВАЛИ, УБИВАЛИ И ГРАБИЛИ БЕЛЫЕ КОЛОНИЗАТОРЫ. ТАБАК ИСПОЛЬЗОВАЛСЯ ИНДЕЙЦАМИ ДЛЯ СТРОГО ОПРЕДЕЛЕННЫХ ТАЙНЫХ ЦЕРЕМОНИЙ И ОБРЯДОВ. ИМЕННО ОНИ, ОБИЖЕННЫЕ ИНДЕЙЦЫ, СДЕЛАЛИ ТАК, ЧТОБЫ ТАБАК ПРЕВРАТИЛСЯ В ОТРАВУ ДЛЯ БЕЛЫХ. ЧТОБЫ ВЫЖИГАЛ ИХ, ВЫЗЫВАЛ БОЛЕЗНИ И СМЕРТЬ. МОЖЕШЬ СЧИТАТЬ, ЮЛЯ, ЧТО ТАБАКОКУРЕНИЕ – ЭТО СЛЕДСТВИЕ ДРЕВНЕГО ПРОКЛЯТИЯ, - ДОКТОР ЗАДУМЧИВО СМОТРЕЛ НА МЕДСЕСТРУ. ЧАЙНИК ВСКИПЕЛ, И ЮЛЯ БЫСТРО РАСПЕЧАТАЛА НОВУЮ ПАЧКУ ЧАЯ. СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ ПРОДОЛЖАЛ РАЗМЕРЕННО И ДОБРО, ПО-ОТЕЧЕСКИ, – ПОСЛУШАЙ, ЮЛЯ, А АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ ДОБРЫЙ БЫЛ ЧЕЛОВЕК? Я ИМЕЮ В ВИДУ, КОНЕЧНО, НЕ ТОЛЬКО К СВОИМ ПАЦИЕНТАМ, НО И К ВАМ, К МЕДПЕРСОНАЛУ? КАТЕНЬКА ПОМЕШИВАЛА ЧАЙ В КРУЖКЕ. - ДА КАК ВАМ СКАЗАТЬ, СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ, - НЕДОУМЕННО ПРОЦЕДИЛА ДЕВУШКА, - ВРОДЕ, ВСЕ НОРМАЛЬНО БЫЛО У НАС… НУ, ТАМ, У ПЕРСОНАЛА, У ПАЦИЕНТОВ С НИМ… ТОЖЕ, ВРОДЕ, ВСЕ ХОРОШО БЫЛО, - ЮЛЯ НЕУВЕРЕННО КАШЛЯНУЛА, - МОЖНО ДАЖЕ СКАЗАТЬ, ЧТО УЖ СЛИШКОМ СЕРЬЕЗНО ОН К БОЛЬНЫМ ОТНОСИЛСЯ. А У НАС ТУТ БОЛЬНЫЕ-ТО, САМИ ЗНАЕТЕ, УМНЫЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ… РАЗНЫЕ ИДЕИ БРЕДОВЫЕ, НО КАК БУДТО БЫ РАЦИОНАЛЬНЫЕ, РАЗУМНЫЕ КАК БУДТО ГОВОРЯТ… ВОТ И ПРИКЛЮЧИЛАСЬ БЕДА С АНАТОЛИЕМ ПЕТРОВИЧЕМ… НУ, ВЫ В КУРСЕ, - ЮЛЕНЬКА ИСПУГАННО И НЕРВНО ГЛЯНУЛА НА НОВОГО ШЕФА. – В КУРСЕ, ЮЛЕНЬКА, КОНЕЧНО В КУРСЕ, - УСПОКОИЛ МЕДСЕСТРУ СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ. – КОНЕЧНО В КУРСЕ, - ТИХО ПРОГОВОРИЛ ОН ВО ВТОРОЙ РАЗ. ПОСЛУШАЙТЕ, А ВАДИМ ЧЕРНОВ ВЕДЬ БОЛЬШЕ ДЕСЯТИ ЛЕТ УЖЕ ЯВЛЯЕТСЯ СТАЦИОНАРНЫМ ПАЦИЕНТОМ КЛИНИКИ, ВЕДЬ ТАК? - АБСОЛЮТНО ВЕРНО, - СОГЛАСИЛАСЬ ЮЛЯ, - НО ДЕЛ РАЗНЫХ ОН УСПЕЛ НАТВОРИТЬ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ПОПАЛ СЮДА. НАПРИМЕР, ОБЪЯВИЛ СВОЕГО ШЕСТИЛЕТНЕГО СЫНА ПЕРЕВЕРНУТЫМ ТРЕУГОЛЬНИКОМ И НА ЭТОМ ОСНОВАНИИ ПЕРЕВЕРНУЛ ЕГО ГОЛОВОЙ ВНИЗ. ОДНОЙ НОГОЙ ГАЗОВАЛ, ДРУГОЙ ПРИДЕРЖИВАЛ МАЛЬЧИКУ ГОЛОВУ ПОД КОЛЕСОМ, ЭТО ВЫ ЗНАЕТЕ. – ЗНАЮ, - БЫСТРО ВЫПАЛИЛ ДОКТОР. - НУ, МНОГО ЧЕГО, - ЗАДУМАВШИСЬ, ДОБАВИЛА ЮЛЯ, - ЖЕНЕ СВОЕЙ ОН ВЫКОЛОЛ ГЛАЗА И ЗАСУНУЛ В ПУСТЫЕ ГЛАЗНИЦЫ ЗАПИСКИ БУМАЖНЫЕ… ТАМ ЧТО-ТО ПРО БОЛЕЗНИ, СМЕРТЬ, ТАЛИСМАНЫ, ЗБИГНЕВА… КАК ЕГО… БЖЕЗИНСКОГО. ДОКТОР ПОЧЕСЫВАЛ СЕДУЮ БОРОДКУ, ОН БЫЛ ЗАДУМЧИВ И ПЕЧАЛЕН. – ПОСЛУШАЙТЕ, ЮЛЯ, Я УДИВЛЯЮСЬ СПОСОБНОСТИ ВАДИМА ЧЕРНОВА БЫВАТЬ ТАКИМ ОГРОМНЫМ КОЛИЧЕСТВОМ СОВЕРШЕННО РАЗНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ. ОНИ НЕ ПОХОЖИ ДРУГ НА ДРУГА, ЗАЧАСТУЮ НАХОДЯТСЯ В КОНФРОНТАЦИИ! СНАЧАЛА ОН ОДИН, ПОТОМ ДРУГОЙ… ПЕРВЫЙ РАЗ ОН ОЛЬГА, ВТОРОЙ РАЗ ВИКТОР, ТРЕТИЙ РАЗ ДОКТОР… А ИСТОРИЯ-ТО ВСЕГДА ОДНА И ТА ЖЕ! ВОТ ТАК МЕТАМОРФОЗА-ТО! НЕКОТОРЫЕ ИХ НИХ, ЭТИХ ЕГО ПЕРСОНАЖЕЙ, – СУЩИЕ МИСТИФИКАЦИИ, ФАНТОМЫ! ПРИЧЕМ, ИНФЕРНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ЭТИХ, С ПОЗВОЛЕНИЯ СКАЗАТЬ, СУЩЕСТВ НЕПОСТИЖИМЫМ ОБРАЗОМ СМЕНЯЕТСЯ СУЩЕСТВАМИ АНГЕЛЬСКОГО ПОРЯДКА! ДА ЕЩЕ И ОБОИХ ПОЛОВ ОН БЫВАЕТ, ГАДЕНЫШ! ВОТ СТРАННОСТЬ-ТО! В МОЕЙ, ЮЛЕНЬКА, МНОГОЛЕТНЕЙ ПРАКТИКЕ ТАКОЕ ВПЕРВЫЕ. ЭТО УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ, ПРАВО! – ДОКТОР СМОРЩИЛ ЛОБ ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ, ЧТО, КАЗАЛОСЬ, ГЛАЗА ЕГО ВСТАЛИ В ГОРИЗОНТАЛЬОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. – ЭТО ЖЕ НУЖНО, - ОН НЕРВНО ПОДНЯЛ СУХОЙ ПАЛЕЦ ВВЕРХ, - ОЛЬГА АРИМАНОВА, ВИКТОР АХОРМАЗДОВ, ДРУГ САНЯ, АРТУРЫ, ЛЕХИ, СТАРИКИ И СТАРУХИ, ДИ-ДЖЕИ, ЗИККУРАТЫ! – ДОКТОР БУКВАЛЬНО ДРОЖАЛ ОТ НАПРЯЖЕНИЯ. – НУ, ЛАДНО ДЬЯВОЛ ОН И БОГ, ПУСТЬ ОН МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА, ПУСТЬ ОН И ПРОХОДЯЩИЙ ПЕРСОНАЖ, КАК В КАКОМ-НИБУДЬ ГАДКОМ РОМАНЕ! НО КАК ОН МОЖЕТ БЫТЬ НЕОДУШЕВЛЕННЫМ ПРЕДМЕТОМ!? – НОВЫЙ ПСИХИАТР СРЫВАЛСЯ НА КРИК. – КАК ОН МЫСЛИТ СЕБЯ СОЛНЦЕМ, ПЕСКОМ, ВЕТРОМ, МУЗЫКОЙ!? И ВСЕ ЭТО ИСКРЕННЕ, ПО-НАСТОЯЩЕМУ И ДО КОНЦА!? И КАЖДЫЙ РАЗ В ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ИСТОРИИ!?
ЮЛИЯ И ДОКТОР ПРОШЛИ ПО ТЕМНОМУ КОРИДОРУ. ОНИ ПОДОШЛИ К ПАЛАТЕ, В КОТОРОЙ ВОТ УЖЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЛЕЧИЛСЯ ПАЦИЕНТ ВАДИМ ЧЕРНОВ. ОНИ ЗАШЛИ ВНУТРЬ. ВАДИМ ЛЕЖАЛ БЕЗ ДВИЖЕНИЯ, ГЛАЗА ЕГО БЫЛИ ОТКРЫТЫ, НО НИЧЕГО НЕ ВЫРАЖАЛИ. ПО ПРАВУЮ СТОРОНУ ОТ НЕГО РАСПОЛАГАЛСЯ ДРУГОЙ ПАЦИЕНТ, КОТОРЫЙ ПОСТУПИЛ СЮДА ВСЕГО НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ НАЗАД. ЭТО БЫЛ ПРЕДЫДУЩИЙ ПСИХИАТР АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ, КОТОРЫЙ НЕ СМОГ НАХОДИТЬСЯ СРЕДИ НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ ИЗ-ЗА ПАГУБНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА СОБСТВЕННУЮ ЛИЧНОСТЬ И ЭМОЦИИ БОЛЕЗНИ ЧЕРНОВА, КОТОРУЮ ОН ТАК И НЕ ИЗВЕДАЛ, НЕ ПОСТИГ, НЕ РАССМОТРЕЛ. ГЛАЗА ЧЕРНОВА ЗАКРЫЛИСЬ, ПРЕВРАТИВ ВСЕ, ЧТО БЫЛО ВООБЩЕ И ВЕЗДЕ В ЧЕРНО-БЕЛУЮ ТЬМУ.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Пт фев 26, 2010 13:39

Предлагаю вашему вниманию совсем свежее произведение. Сегодня ночью закончил.


Роман Богословский

НА ПОЧТЕ

День 1

Мне всегда казалось странным, что на почте продаются совершенно не соответствующие духу писем, конвертов и бандеролей товары. Обычно такие товары называют сопутствующими. Но вот чему сопутствуют здесь дешевые шампуни, мыло, пена для бритья и прочая туалетная утварь остается тайной в неясности. Закрытая стеклянная витрина, в которой покоятся различные моющие средства и одеколоны, являет собой верх бессмыслицы, трупная неподвижность которой отражается на всех, кто сквозь крайне липкое недовольство дожидается своей очереди отправить письмо или заплатить за газ. Витрина всегда молчит, стеклянный шкафчик никогда не открывается. Этот призрачный мавзолей лишь наблюдает и впитывает мыслеобразы и чувства, которые роятся беспорядочным потоком в головах отправляющих письма и бандероли. Бессмысленность стеклянного шкафа, впрочем, иногда разбавляется толикой косвенного наделения его смыслом. Один раз в час к витрине подходят те, кто лишь только собирается занять свое место в общей очереди недовольства, либо уже отстоял ее, и теперь, на волне невообразимой радости от освобождения, улыбаясь, запахивает куртку и повязывает шарфы, чтобы отправиться во вьюжную круговерть позднего декабря, озлобленно хлопнув холодным металлом двери.

Но, как уже было сказано выше, смысл этот был косвенным, неполным и жалким. Тупо уставившись куда-то в середину витрины, где между одеколоном и туалетной бумагой лежала, почему-то, шариковая авторучка, тучная женщина в некогда ярко-зеленом пальто вытирала бесформенными пальцами губы и лоб, напряженно о чем-то размышляя. Если проследить траекторию ее взгляда, то попадал он в точности на рулон туалетной бумаги, но со смещением влево, ближе к авторучке. Так простояла она минуты две, затем быстро вышла, задвигая на ходу носом. Косвенный смысл витрины – это коллективная составляющая надфизического плана трех предметов – одеколона, ручки и туалетного рулона. Возможно, три эти предмета лишь видимость. Возможно, они представляют из себя единый сверхпредмет, который не видно глазу, но который действует на сознание мистически, подсказывая дальнейшие действия тому, кто в отупении уставился на витрину. Женщину в некогда ярко-зеленом пальто нужно было выгнать – вот и ушла она, повинуясь нечеловечески мощному импульсу, исходящему от тринитарного объединения предметов за стеклом. С левой стороны от бессмысленного стеклянного шкафа находится белый стенд, увешанный с одной стороны пошлыми цветными открытками, а с другой журналами, которые являются точной печатной копией отупляющих телепрограмм. Когда пристально всматриваешься в обложки журналов и газет, которые хаотично развешаны на стенде, создается впечатление, что все типографии уже упразднили, и просто распечатывают страницы прямо из телевизора, подключив к нему принтер невежества.

Вот мужчина, очень напоминающий постаревшего и спившегося колобка, взял посмотреть ярко красную открытку. С удовлетворением воспитанника интерната он читает надпись «С юбилеем!» на лицевой стороне. То ли он так долго читает эту незатейливую строчку, то ли так сильно ему понравились три неправдоподобные вычурные розы, что размещены в центре общего рисунка – неизвестно, но смотрит он долго, причмокивая, то и дело поправляет изношенную зимнюю шапку на затылок. Вдоволь налюбовавшись продуктом уставших от ненужности художников, мужчина раскрывает открытку, автоматически попадая в мир уставших от собственной никчемности поэтов:

С юбилеем поздравляем,
В этот ясный светлый день!
Счастья, радости желаем,
Пусть цветет в душе сирень!

Так мучались и задыхались внутри открытки не в чем неповинные буквы кириллицы. Но, казалось, что мужчине в поношенной шапке слова напомнили о чем-то далеком и родном. Он с мечтательной улыбкой вглядывался в каллиграфическую муть формы без содержания, как только не крутил он открытку в руке, разглядывая каждый сантиметр. Впрочем, охладел он к открытке так же быстро, как и проникся ею. Вставив ее на пустующее место в стенде, мужчина подошел к стеклянному шкафу. Больше всего его внимание привлек шампунь «Травной». Состроив насмешливую и глупую гримасу, мужчина интенсивно дышал на стекло, отделявшее его от «Травного». Шампунь гипнотизировал его, стеклянная витрина хотела о чем-то сообщить. О сокровенном, о сердце его жизни. Мужчина не стал слушать. Он вышел, опасливо озираясь по сторонам, чуть не столкнув меня с заснеженных мрачных ступеней, ведущих к двери почтамта.

Внутри было нехорошо. Абсолютная безвкусица повсюду. Громоздкое сочетание несуразных цветов, подобранных, видимо, вселенским хаосом, наполнило душу мертвящей пустотой, как заполняет белый снег декабря ржавые дворовые мусорные баки. Люди хаотично толпились. Мне сквозь отупляющую лень пришлось вникать, кто в какую очередь стоит. Всего очередей было две: одна извивалась от самых дверей для того, чтобы отправить письма и бандероли; вторая хаотично толкалась с противоположенной стороны и желала оплатить коммунальные услуги. Вроде бы вполне похожие друг на друга люди ожидали в обеих очередях, но выражение лиц было разным и очень разным. Очередь, в которой граждане готовились отдать вечно последние деньги, была полна понурыми слепками морщинистой жадности и молчаливой зависти к участникам другой очереди, в которой отдавались в руки сотрудниц почты лишь бумажки-конверты и коробки-посылки. У окна стоял единственный стул. Он, казалось, осознавал степень своей важности в контексте огромного количества уставших задов и потому вел себя нарочито нагло, гордо возвышаясь над обломками старых батарей, лежащих рядом с ним у стены. На стуле сидела шестидесятилетняя грусть по хорошей жизни и благодарным внукам, осматривая всех трагическими впадинами высохших глаз. Вокруг этой нескончаемой грусти кружили, словно орлы вокруг падали старый пожиратель взглядом маленьких детей, глуповатая радость от постоянного переедания и бывший создатель ситуаций, что приводят женщин к неминуемой измене. Их меньше всего интересовала личность шестидесятилетней грусти. Их интересовал стул, который презрел всецело на обломки батарей. Но он был прочно занят отяжелевшими от шестидесятилетних бытовых мучений дольками, надежно скрытыми под бесконечной мятой ветошью.

- Кто последний письма отправлять? – спросил бывший строгий мундир. Последним оказался мышиный страх с красноватыми глазами и ногтями, из которых в руку врастали пальцы. Страх прекрасно понял, что мундир был настолько бывшим, что даже осанистая спина уже плохо держалась на варикозных ногах, в мучительных венах которых, бессмысленно блуждал ежедневный портвейн. Страх был не глуп, все понял правильно и на минуту перестал быть страхом мышей, а превратился в кого-то, кто явно был старше по званию, чем бывший мундир.
- Я последний письма отправлять, - нахальничал мышиный страх. Мундир презрительно осмотрел его и совершенно правильно понял, что мышиный страх лишь хочет казаться старшим по званию, а на самом деле он просто мышиный страх. Сию же секунду портвейн, что бессмысленно блуждал в мучительных венах мундира, обрел вдруг смысл, ударился одновременно в окаменевшее от постоянного духовного марша сердце и в цепкий, обиженный на все, что видели глаза мозг. Портвейн повелевал, он управлял.
- Нет, за тобой я точно не буду, – мундир направился к стеклянному шкафу с одеколонами и авторучкой. Тринитарный набор пожалел его изломанную сущность и отпустил в снежную тоску, чуть приоткрыв на расстоянии дверь.

Вошло желтокожее желание денег. Оно внимательно осматривало все вокруг, причем и неодушевленные предметы и люди – все созерцалось ею с одинаковым презрением. Очередь плательщиков коммунальных долгов ей понравилась больше – в руках составных частей очереди были деньги. Несколько помятые пятисотки, новенькие тысячи – оно почти чувствовало шелест этих купюр у себя в кармане. На самом деле карманы желтокожего желания были пусты, а шелест звучал больше в карманах сознания. Вся жизнь желтокожего желания денег прошла под мучительным знаком желания слушать шелест. Оно с самого угрюмого деревянного детства лазило в шкафах, выискивая в их мертвящей темноте дедушкины перештопанные носки, в которых лишь иногда лежали заветные бумажки, при контакте с которыми возникал шелест. В эти благословенные моменты оно закрывало глаза, и верным признаком удовлетворенного слуха считалась холодная струйка, что не спеша стекала из серых колготок куда-то под пол. По ночам желание денег видело прекрасные светлые сны, в которых оно сидело в огромном дедушкином носке, а вокруг были хаотично разбросаны деньги, которые шуршат сами собой, без прикосновений рук.
- Мне срочно нужно получить почтовый перевод, - дрожа от холода и злобы, проскрипело оно.
- Будете за мной, - ухмыльнулся мышиный страх. – Я последний, - театрально добавил он.
- Врешь! – пробасила серый платок. – Ты стоишь не в той очереди, где переводы получают!
- Вы тоже хотите быть за мной? – рассмеялся мышиный страх. – Да вставайте все за мной! Будьте все за мной! Я не подведу! – мышиный страх начинал терять мышиный страх. – За мнооооййй! – уже кричал он.
- Уймись, а то выведу сейчас, - спокойно сказала толстуха в синем халате, резво обматывая посылку скотчем. Мышиный страх сразу затих, отвернулся к стене и продолжил свое мучительное стояние.

Грусть по хорошей жизни сквозь болезненно-праздное участие смотрела на желтокожее желание денег, которое уже подумывало об уходе из неприветливого и злого общества.
- Может, присядете? – грусть попыталась поднять ягодицы, но сознание тут же опустило их обратно. – Нет, извините, я не смогу стоять, простите меня, простите…
- И не вставай, тебя никто не просит, - презрительно ухмыльнулось желтокожее желание денег. – Сиди и слушай, я расскажу тебе кое-что. Оно мечтательно глянуло в заснеженный декабрь и начало:
- Давно это было, очень давно, а в памяти моей навеки осталось. Эту историю рассказывал мой дед моему отцу, а деду прадед. Это главная история нашей семьи, для нас она священнее, чем все религии на свете. Эта древняя сказка и есть наша вера, все светлое, доброе и сокровенное, чем наполнены наши сердца, - желтокожее мечтательно улыбалось в предвкушении колоссального наслаждения, которое оно испытывало каждый раз, когда рассказывало свою священную историю. Заинтересованные единицы обеих очередей сгрудились, взяв рассказчицу и грусть на стуле в неровное кольцо. – Первоначально необходимо организовать промывку кусковых материалов, - вкрадчиво, но очень важно начало желание денег, – без этого вообще ничего не получится. Ничего и никогда. Силикат глыбы тоже очищается от различных загрязнений и пустых пород. Для того, чтобы этот процесс производился верно, необходима моечная машина. Все загружается в моечную машину специальным контейнером, оттуда все поступает в бункер, а уже из него питателем все направляется в моечный барабан. Туда же подается и вода. Затем, уже промытый материал выгружается в контейнер. Среднее и крупное дробление материалов должно производиться в специальных дробилках. Фракция должна составлять не более семидесяти миллиметров. Материал, который подается на дробление, имеет фракцию куска не более трехсот пятидесяти миллиметров. Инертный материал мрамора дробиться совместно с ферротином. Обычное для этой процедуры соотношение равно сто килограммов мрамора на тысячу килограммов ферротина. Затем, уже дробленые материалы засыпаются в контейнера, и лишь после этого отправляются на сушку в сушительные установки. Порошковые и дробленые материалы подвергаются сушке и прокалке – так удаляется влага, которая негативно влияет на технологические свойства электродов. Сушка производится в наклонных барабанах, которые непрерывно вращаются, в этот же момент происходит обогрев природным газом. Из контейнеров Я дробленые ЛЮБЛЮ и зернистые СВОЮ материалы СЕМЬЮ ссыпаются И ПРАДЕДА в приемный И ДЕДА бункер И ОТЦА сушильных И МАТЬ барабанов, откуда ЛЮДИ питателями ЖИВУТ подаются В СНЕГАХ во вращающийся УМА барабан. БЕЛОГО Дальше МНЕ через ТУТ приемные ПЛОХО устройства БОЛИТ материалы СОЗНАНИЕ поступают БОЛЬЮ в контейнеры, КАМЕННОЙ подаваемые СТРАШНО затем БЫТЬ на мельницы. МНОЙ…

Желтокожее желание денег жалобно всхлипывало. Так происходило всегда, когда оно доходило до этой части рассказа. Всхлипывал и дед, и прадед, и отец – они стояли в ряд на задворках памяти желтокожего. На грани горестного плача находились и все, кто пришел сегодня на почту; все, кто слушал эту трагическую, но такую глубокую историю. И даже стеклянная витрина, что считала себя главной, стала мертвенно-бледной, неживой, пустой. Лишь стучали печатями по конвертам сотрудницы почты, лишь паковали они бессмысленные бандероли, лишь шаркали они ногами по грязному полу, лишь презренно не брали они трубки звонящих телефонов, лишь посылали они мысленно черные импульсы ненависти ко всем. Но не принимали эти импульсы те, кто слушал священную историю желтокожего желания денег. Но, тем не менее, история оказалось незаконченной. Уж очень сильна была в ней сентиментальная составляющая, уж так нестерпимо сильно растапливала она сердца. Желтокожее желание денег только один раз в жизни смогло рассказать историю до конца. Было это ясным солнечным днем в темном и сыром подвале, где лишь озлобленные крысы тихим шепотом передают друг другу циничные новости о чьей-нибудь смерти или несчастном случае с маленьким ребенком. Именно сюда решила прийти наша героиня, т. к. в обществе людей священная история ее рода никак не могла быть рассказана до конца, потому что люди просто не выдерживали слезливый пафос повествования, его жизненную силу, его правдивость и трагизм. А здесь, в этом темном мраке, все было по-другому. Здесь некому было рыдать, тут никто не перебивал, чтобы узнать подробности, которых не было. Здесь можно было сидеть с закрытыми глазами, шуршать в кармане деньгами, листая невидимые страницы священной истории, записанной прадедом в сознании желтокожего невидимыми чернилами. Таковой и была команда прадеда, внедрившаяся из зловещей сырой пустоты в сознание желтокожего: «Расскажи во тьму!».

Желтокожее стояло склонив голову. Печали окружающих не было предела. Я уже начал сомневаться, что нахожусь именно на почте. Мне казалось, что это дом прощаний с усопшими. Мышиный страх угрюмо смотрел в декабрь, где нервно рыдал о чем-то своем бывший мундир, запустив себе в кровь изрядную долю портвейна; серый платок пошла зомбироваться у мертвенной стеклянной витрины, где мыло, ручка и туалетная бумага всецело завладели ее личностью. Впрочем, всем остальным до этого не было никакого дела.

День 2

Утро Ломова всегда начиналось одинаково: взъерошенный, согнутый в три погибели и смердящий перегаревшим порошковым пивом, он чудом доходил до телевизора и DVD проигрывателя, затем долго рылся в куче небрежно сваленных на полу дисков, находил нужный, включал, и снова валился на постель. Последние несколько недель любимым диском Ломова был концерт «Visual Sound Theories» непревзойденного мастера гитары Стива Вая. Странным мистическим образом музыка, записанная на диске, наполняла Ломова жизненной силой, которая нужна была для того, чтобы думать. Думать о том, где бы раздобыть на вечер любого спиртосодержащего напитка или любой наркоты.

Жизнь свою и здоровье Ломов убивал с бессознательным упоением, методично, ежедневно. Употреблял в огромных дозах кодеиносодержащие таблетки, съедал по четыре пачки мускатного ореха, запивая их лимонадом, пил литрами дешевое порошковое пиво, заваривал кукнар. С кукнаром получалось не каждый раз – продукт достать было сложно. Когда с деньгами было нестерпимо туго, Ломов ходил к старым знакомым, одноклассникам, соседям – кто финлепсина даст, кто димедрол просроченный откопает, а если повезет, то можно попасть и на циклодол, галоперидол и тарен.

Можно сказать, что Ломов занимал активную жизненную позицию, только это не в общепринятом смысле, не в смысле поиска престижной в данное время работы и покупки новых компьютерных игр и голливудских блокбастеров, а в смысле активного отключения от самого себя, растворения себя в окружающей среде, четверге и других днях недели. Собственно, жизнь Ломова была всецело подчинена этой активности – как можно меньше находиться в сознании. Его совершенно не волновало, какие от какого препарата бывают глюки, какой отходняк, много ли придется блевать, главное – это находится в мутно-коричневом липком нигде, не чувствовать себя никак, быть пустотой. Ломов прекрасно знал, знал по опыту, что чем больше различных по фармацевтическим свойствам и веществам препаратов смешаешь, тем быстрее избавляющий пустотный вихрь подхватит и унесет факт осознания себя как личности, в бездну изломанных уродливых мыслей, дрожащих на зыбком ветру проходящего через несколько часов дурмана.

Самое нелепое то, что у Ломова была семья. Жена и ребенок. Невозможно понять, почему жена жила вместе с непредназначенным для жизни не только совместной, но и для жизни вообще, Ломовым, но факт остается фактом. И жена, и ребенок выглядели жалкими, забитыми существами, способными только на странные гортанные выкрики друг на друга и на совместное подметание подъездов окрестных пятиэтажек. Фамилия Ломова гораздо больше клеилась к жене Ломова. Она действительно была похожа на лом – худая и длинная, с ржавым лицом и холодными руками, Ломова безучастно и скорбно смотрела на мир и людей, которые его населяют. Любимым делом Ломовой было шатание по дворам квартала. А целью было выискивание поддатых сантехников, строителей и сварщиков, которые цинично тискали Ломову в темных подъездах, обшарпанных арках, холодных вагончиках, а заканчивали начатое в подвалах, где шум воды, стекающей из ржавых труб, заглушал уродливые звуки полудохлого соития. Дочь всегда находилась рядом с матерью. В моменты любовных похождений, а именно их подвальных кульминаций, Ломова строго приказывала дочери:
«Иди, помучай кошку пока, я скоро приду», - при этом ее белесые глаза бессмысленно смотрели куда-то мимо родного чада. Бывало, когда дочь огрызалась и оговаривалась, Ломова говорила пугающим злым шепотом: «Иди, сказала, семечки с бабой Варей погрызи. А то с собой возьму!». Видя испуг младшей Ломовой, сантехники громко смеялись черными зубами, хлопая друг друга по плечу, а саму Ломову по щекам.

В это декабрьское утро в семье ломовых наблюдалось некоторое оживление. Вместо традиционного просмотра видео Стива Вая, Ломов ни свет, ни заря пошел чинить какие-то трубы в туалете. Наркотическо-алкогольные реминисценции прошлой ночи блуждали в голове и желудке, но, преодолев эти апокалиптические ощущения, он с упоением орудовал газовым ключом где-то под унитазом, показывая при этом всему сущему лишь бесформенный зад в застиранных синих трико. – Папа, ты можешь потише стучать? Я еще не выспалась, - орала заспанным голосом дочь Ломова из спальни. Могу, - с раздражением отозвался Ломов из-под унитаза, - но тогда срать ты будешь на пол! - Не ори на ребенка, скотина, - заступалась за дочь Ломова. - Шел бы работать, а то валяешься в постели весь день, детина бестолковая, алкаш подзаборный! – не унималась она.

Ломовой всегда хватало любой, самой минимальной зацепки, чтобы начать свою примитивную словесную круговерть оплевывания супруга. Ее крайне раздражали пагубные привычки мужа. Не смотря, но то, что сантехникам и сварщикам она позволяла делать с собой все, на что хватало их постпролетарской фантазии, к пьянству и наркомании она относилась крайне отрицательно, могла рассуждать на эту тему часами. Хотя слова и мышление Ломовой являли собой штампованный старческий стереотип, сама она считала себя асом и большим знатоком в этой области. Ломова раздавала советы антиалкогольной направленности всем, кто по ее мнению, в этом нуждался. Многочисленные любовники Ломовой терпели ее ригористические нравоучения только после обильных семяизвержений. И терпение это являлось гарантом семяизвержений в будущем, т. к. если Ломовой кто-то перечил, он автоматически исключался из получающих свою порцию ее любви. В это утро Ломова была очень зла, необычайно нервозна, поэтому выливала ушаты словесных помоев на мужа с особенной стервозностью, истерически придыхая: - Поганый наркотический скот! Уродливый постельный клоп! Алкаш, мразь, говно, тварина, бесполезное животное! – Ломова нервно облизывала полопавшиеся губы, вытирала их ладонью, а ладонь потом терла о засаленные бока желтого когда-то халата. – Никакого проку от тебя нет, собака, - не унималась Ломова, - ты, сволочь, ничего не стоишь. Ты пустое место, дрянь, вша, ублюдок, гондон, трус, баба! Ломов уже доделывал трубу. Он стоически пережевывал в сознании все время сожительства с женой, прокисшую кашу из собственных внутренних ощущений, в которые так навязчиво, но в то же время лаконично и просто входили лексические обороты жены. Они буквально вплывали на корабле ненависти во вселенский утренний бардак ломовского существования, с чем он никак не мог совладать. Он послушно раскрыл свои внутренние двери, он первый раз в жизни решил смешать болезненное похмелье от наркотического и алкогольного приема, со словесной атакой жены. Сегодня Ломов полностью осушил бокал с всеразрушающим коктейлем. Раньше он мог осуществлять контроль. Он никогда не позволял входить утренним болезням в контакт с бранью жены. Но сегодня, именно сегодня, он сделать этого не смог. Закурив пожелтевший от невнимания бычок, он прокричал: - Свет, хорош орать, подойди лучше, помоги, мне тут… это… посветить нужно. Ломова нехотя зашла в туалет, и процедила сквозь непомерную злобу: - Что нужно? Даже здесь без бабы обойтись не можешь? Сознание кружило Ломова по стенам туалета, крошило серую побелку, кидало о потолок. Притворно ласковым голосом он сказал: - Бери спички, лезь под унитаз, и придерживай там большую гайку, там увидишь. А я попробую воду включить. Ломова неуклюже наклонилась. Ягодицы ее напряглись, как в момент вхождения сантехнической похоти. – Ну, где тут… эта гайка твоя… не видно ничего. Ломов помог: - Ты спичку-то зажги, вот тогда и увидишь. Момент воспламенения спички совпал с сокрушительным ударом, который Ломов нанес по затылку жены газовым ключом. Одного удара явно не хватило, так как Ломова извиваясь, хрипела, пытаясь выбраться из-под злополучного унитаза. Второй удар Ломов нанес уже утюгом, который стоял у двери. Третий и четвертый удары были нанесены с еще большим усилием. Ломова нелепо умерла. Умерла в собственном туалете, где даже трупу в полный рост лежать было негде. Смерть уложила Ломову в вычурную позу, кровь философски расползалась по кафелю. Ломов бросил газовый ключ на жену, и скомандовал дочери: - Оля, в туалет пока не заходи. Туда пока нельзя. Я сейчас на почту схожу, приду, все доделаю, потом можно будет. – Пап, я писать хочу, - больно отозвалось в голове Ломова. Заспанная дочь показалась в дверях коридора. – Писать?... пописай в ванную, ладно? - Ладно, - улыбалась дочь, – а покакать в ванную можно? - Можно, - по-отечески улыбался в ответ Ломов, - конечно можно. Закрыв на шпингалет дверь туалета, он облачился в мятые джинсы и порванную куртку.

Улица встретила Ломова неприветливым удивлением. Они очень редко виделись в столь ранее время суток, и унылый серый декабрь несколько застеснялся, неуклюже подбрасывая Ломову под ноги куски льда и снега. На углу дома Ломов столкнулся с бывшим начальником местного ЖЭКа, гадким и мелочным мужиком, по кличке Труба. Обойти его или вернуться назад не было никакой возможности, и Ломов нехотя подал ему руку: - Здорово, Вань, - изображая радость встречи, сказал Ломов. – Привет, Колюха! – размашисто готовя руку для приветствия, крикнул мышиный страх. Он очень любил Ломова, так как тот входил в число тех немногих людей, перед которыми мышиный страх не чувствовал страха. При встрече с Ломовым он как будто бы освобождался от черной внутренней тяжести, которая сопровождала его повсюду, как малыш Кенгуру свою мать. Мышиный страх был изрядно под градусом: - Колюх, как дела? Как Светка? У Ломова не было желания разговаривать, но он коротко ответил: - Светка хорошо, дела тоже хорошо, все живы и здоровы. – Ты, Вань, откуда такой тепленький чешешь? Мышиный страх изобразил на лице бытовое недовольство: - Да на почту второй день хожу! Очередь там кошмарная, да и люди какие-то злые, сумасшедшие, так и норовят гадость какую-то сделать. – Да ладно тебе, гадость… скажи просто в очереди стоять не хочешь, вот и недоволен, - надтреснуто сказал Ломов. Мышиный страх перевел тему: - А ты то куда в такую рань собрался? Я тебя раньше пяти на улице никогда и не видел. – А я вот, Вань, собрался на почту. Туда же, Вань, откуда ты идешь. – Даже и не ходи, - учительским тоном сказал мышиный страх. – Очередь такая, что задавят. Ломов доброжелательно схватил страха за плечо: - Мне не по письмам, Ваня. И не по посылкам… там… этим. Мне нужны сопутствующие товары. Там стоит до сих пор эта стеклянная витрина-то? Ну, где мыло, шампуни всякие? Все существо мышиного страха вдруг выразило настороженность и опасность. Глаза его стали похожи на взгляд племенного шамана, который увидел, как белый человек надругался над духами предков. Он быстро пошел прочь, опасливо оглядываясь на Ломова. Ломов повел плечами: - Странно… чего такого я спросил-то? Вообще народ оборзел, - самому себе обозначил проблему Ломов, и, покачиваясь, пошел в сторону почтамта, до которого было метров пятнадцать.

Он вспоминал сказанное женой накануне: «Проспишься, сходи на почту, там все дешево. Купишь одеколон, туалетную бумагу и ручку Ольке. Птиц рисовать будет». Денег она выдала ровно столько, сколько нужно было на покупку перечисленного. Конечно, ввиду смерти жены Ломов мог и не покупать то, что она сказала, не ходить на почту, а пойти лучше в «стекляшку» и опрокинуть пару стопочек, но чувство вины нестерпимо давило. Хотелось сделать из этой покупки священный акт исполнения последней воли покойной.
Ломов вошел в почтамт. Пестрый запах людей вызвал ужасный спазм желудка, и Ломов с мерзким усилием проглотил кислую жидкость, что пыталась вырваться из него наружу. Все толпились, ругались, делили единственный стул. Какой-то старик грозил костылем молодой девушке, что пыталась пролезть без очереди. «Бардак», - вихрем пронеслось в сознании Ломова. Чувство радостного превосходства наполнило все его существо. Нет, он не будет стоять в очереди. Он не отправитель писем и посылок. Он только купит сейчас три дешевых предмета и пойдет домой, убирать мертвую жену из ванной. «Туалетную бумагу и одеколон я ей в карман положу, пусть порадуется», - успокаивал себя Ломов. Витрина насторожилась. Все предметы, что находились за стеклом, как в волшебном зазеркалье тихо перешептывались, хотя никто этого не видел. Это был особый тайный язык, на котором с виду обычные предметы бытового обихода сообщали друг другу о возможных потерях, говорили о скором вмешательстве в гармоничную атмосферу невидимой жизни, скорбели и плакали. – Девушка, кто-то может открыть эту витрину? – повысив максимально голос, спросил Ломов. Отложив скотч, девушка внимательно посмотрела на Ломова. Ему показалось, что она еле заметно улыбнулась. – А что вы хотели? – тоном полноправной хозяйки спросила она. – Я хотел бы купить мыло, ручку вот эту и одеколон, - Ломов рассеяно показывал пальцем на перечисленные предметы. На мгновение в глазах девушки загорелся адский огонь. Она нервно откинула в сторону конверты и скотч, быстро подошла к витрине. С сочувствием девушка еще раз глянула Ломову прямо в глаза, затем открыла витрину, взяла перечисленное Ломовым и пошла пробивать все это к себе за стойку. – Пакетик тоже продайте, - сказал Ломов, - а то нести неудобно будет.

Путь к двери на улицу Ломову преградили два плечистых парня, неизвестно откуда вдруг появившихся прямо перед ним. – Женя, давай, пакуем его, - грозно произнес один из них. – Да, пакуем, только пакет у него отними, не дай бог что-то сломаем, покалечим. Первый осторожно взял пакет их рук Ломова, и положил его на подоконник. Все молча наблюдали за происходящим. Давай… - скомандовал Женя, и повалил больного и податливого Ломова на пол. – Глянь, какой молодец, не сопротивляется даже, - радостно сказал напарник Жени. – Разойдитесь, успеете, - с участием сказал Женя, обращаясь сразу ко всем участникам очереди. Вдвоем они положили Ломова на стойку перед девушкой. Девушка вытащила бумагу и скотч из тумбочки. – Не трясись, сука, - скомандовал напарник Жени, - ничего страшного, все пучком. Через пять минут Ломов был готов к отправке. Через десять минут Ломова выслали по почте какому-то неизвестному адресату. Все, как ни в чем не бывало, дожидались своей очереди. Туалетная бумага, ручка и одеколон были возвращены на свое место в витрине. Витрину закрыли на ключ.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Пт фев 26, 2010 13:48

А тем, кто любознателен совету прочитать материал, что ниже. Очень поможет правильно читать тексты и книги, подобные моим:

"РУССКАЯ ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА: НОВАЯ ФИЛОСОФИЯ, НОВЫЙ ЯЗЫК" — книга И.С.Скоропановой (Минск: Институт современных знаний, 2000), отражающая трансформацию постмодернистского литературоведения в паралитературоведение и создана на границах литературоведения, философии, исторической науки, социологии, культурологии, экологии, психоанализа, лингвистики. В ней осуществляется исследование философского "ядра" русской постмодернистской литературы как фактора мировоззренческо-аксиологического значения, формирующего важнейшие аспекты постмодернистской эстетики и поэтики, порождающего новый язык культуры. В монографии характеризуются новые модели мышления, утвердившиеся в русской литературе и отражающие постмодернистский взгляд на мир, новые концепции пространства, времени, человека, истории, общества, культуры, природы и способы их воплощения в произведениях русских писателей-постмодернистов. Как форма реализации постмодернистских представлений рассматривается используемый писателями язык, трактуемый как семиотический феномен. Научно-теоретическую основу исследования составляют идеи и концепции постструктурализма/деконструктивизма/постмодернизма, его методология базируется на принципах междисциплинарности, плюрализма, множественности интерпретаций. Эпиграфом к монографии избраны слова Ортеги-и-Гассета: "Единственная точка зрения, которую нельзя счесть ни частной, ни относительной, — точка зрения самой жизни; ведь все прочие точки зрения она в себя включает...", — которые созвучны антитоталитарным, релятивистско-плюралистическим установкам постфилософии, преломляемым в произведениях русских постмодернистов. В І главе — "Философско-эстетическая ориентация постмодернизма" рассматриваются социально-политические и культурно-исторические предпосылки возникновения постмодернистской эпистемы, характеризуются основополагающие концепты постмодернистской философии, раскрывается специфика постмодернистской эстетики и культуры. Появление постмодернистской парадигмы связывается с потребностью в глобальной мировоззренческой переориентации человечества, пережившего в 20 в. серию мировых катастроф и подошедшего к грани самоуничтожения.
Постмодернизм, показывает Скоропанова, осуществляет радикальную переоценку ценностей эпохи модерна, так как легитируемые ими исторические проекты во многом утопичны, рассчитаны не на реального, а на некоего отвлеченного (абстрактного) человека, не на реальное, а на некое условное (не существующее) человечество, допускают насилие, агрессию, конфронтацию, чреватые термоядерной войной, уничтожением самой жизни на Земле. Критика верований и доктрин, претендующих на универсализм, монополизм, гегемонизм, сопровождается утверждением новых мировоззренческих ориентиров, нацеливающих на преодоление мирового общецивилизационного кризиса и знаменующих переход к эпохе постмодерна. Это антиутопизм, вероятностный детерминизм, тактика политических компромиссов, тенденция к примирению непримиримого, глобальный полицентризм, всеобъемлющий по своему характеру плюрализм, религиозный экуменизм, научный и философский релятивизм, коэволюция природы и общества. В монографии характеризуется постструктуралистско/деконструктивистский проект деонтологизации/деидеологизации сферы знания, переориентации на плюрализм/монизм и соответствующий представлению о множественности становящейся истины тип смыслопорождения. Осознание опосредованности мышления семиотическим механизмом, в силу чего мир открывается нам как текст, отмечает Скоропанова, влечет за собой продуцирование нового концепта письма, — отрицающего логоцентризм, трансформирующего структуру в ризому, делающего значение незамкнутым, вероятностным, ветвящимся, множественным. Данной цели служат стратегия деконструкции культурного интертекста, практика языковых игр, оперирование симулякрами (см. Симулякр, Симуляция), реализация повторения как трансгрессии (см. Трансгрессия). Игра симулякров в роли "дионисийских машин", отсылающих друг к другу и, следовательно, ко всему миру-тексту в процессе "вечного возвращения" (по Делезу), порождает творящий хаос, изгоняющий Трансцендентальное Означа емое и ведущий к становлению порядка более сложного уровня, отрицающего моносемию, препятствующего тому, чтобы заменить изжившую себя "Истину"-метанаррацию новой.
Постмодернистский хаос "чреват не космосом как таковым, но неограниченным числом принципиально непредсказуемых вариантов космизации хаотичной среды" (М.Можейко). Гетерогенная множественность единого вытесняет всякую тотальность. Новый тип мышления оказывается многомерным, ризоматическим, номадическим, плюралистическим. Он адекватен представлению о мире как самоорганизующемся хаосе, выработанному синергетикой. Соответственно меняется взгляд на пространство, время, историю, общество, человека, культуру, природу. Метафизические и позитивистские их характеристики сменяются алинейными, вероятностными, процессуальными, плюралистическими. Время как чисто абстрактная категория, линейная последовательность прошлого, настоящего, будущего "исчезает"; оно рассматривается как одна из координат многомерного пространственно-временного континуума, в которой все модусы времени сосуществуют. Деррида пишет о едином "пространственном-становлении-времени", "задающем многомерные метрики бытия". История понимается как само тело становления, мириады переплетающихся случайных событий (Фуко), историческое знание рассматривается как нарратив. На смену концепту исторического прогресса приходит представление о "конце истории" (истории линейной) — вероятностном, альтернативном, многовариантном характере ее развития. Общество приравнивается к сложной, нестабильной, неравновесной, саморегулирующейся системе, подпадающей под действие вероятностного детерминизма (Лиотар). Мировые войны, "большие скачки", революционные и контрреволюционные "взрывы" расцениваются как социальные катастрофы; им противопоставляются идеи ненасилия, медиации, направленной эволюции. Гегемонизм, фундаментализм отвергаются под знаком утверждения полицентризма, этно-культурного разнообразия, плюрализма.
Формируется новая теоретическая модель человека, основанная на отказе от его "кастрации" и децентрировании "я". В ней учитывается сфера коллективного бессознательного, причем деиерархизируется иерархия в оппозиции "сознание — бессознательное", принимается во внимание детерминированность сознания и бессознательного "идеологией" языка (Х.Ортега-и-Гассет) и "дискурсом власти" (Фуко), выявляется множественность и "текучесть" человеческого "я". Констатируется "смерть субъекта" (Фуко), под которой следует понимать, что "нормативный идеальный образ человека перестал существовать", исчезла "идея его вечной и неизменной природы" (В.Подорога). Гуманистическая доктрина, основанная на старой антропологии, трансформируется в постгуманистическую, оперирующую категорией "реального", по К.-Г.Юнгу, "супраординатного" человека. Как условие раскрепощения личности рассматривается антиэдипизация; предлагается стратегия шизоанализа (Делез, Гваттари). Возможность становления современной (постсовременной) субъективности связывается с механизмом складчатости (Делез, Гваттари), ускользанием от власти (фал)логоцентризма (Деррида, Бодрийяр), движением "от одной идентичности к другой" (Кристева). Оппозиция "человек — природа" разрушается; исповедуются принципы панэкологизма, основанные на антиантропоцентризме, философии окружающей среды, коэволюции природы и общества. Главной и общей для всех людей задачей рубежа 20—21 вв. признается сохранение жизни на Земле, выработка стратегии существования в условиях нестабильности, катастрофичности. Это предполагает утверждение идей ненасилия и медиации, полифонического витализма, неунифицированной множественности единого. Формируется и новый тип культуры, выражающей постсовременный взгляд на мир, выработавшей язык, адекватный изменившемуся мироощущению и получившей название постмодернистской. Скоропанова дифференцирует понятия "постмодернистская" и "постмодерная" культура. Как "постмодерная" рассматривается культура, создаваемая в эпоху постмодерна и включающая в себя как постмодернистскую и допостмодернистскую, так и массовую культуру (в значительной своей части являющуюся кичевым двойником постмодернистской).
Постмодернистская же культура — это культура, которая пришла на смену модернистской и осуществляет радикальную переоценку ценностей на основе постфилософского релятивизма, вероятностного детерминизма, плюрализма/монизма. С опорой на исследования Джеймисона, Бодрийяра, В.Вельша, И.Хассана, Д.Фоккемы, И.Ильина выявляются специфические черты постмодернистской культуры, которая характеризуется как культура деконструктивистского моделирования посредством симулякров гиперреальности — бесконечного множества виртуальных миров. Вскрывается связь между восприятием мира как хаоса и аструктурной, разомкнутой, ризоматической организацией постмодернистских произведений, использованием принципа нониерархии и таких способов децентрирования, как шизоанализ, пастиш, пермутация и др. Осуществляется выход за пределы различных эстетических систем и за границы самой литературы, создание произведений на границах литературы и философии, литературы и культурологии, литературы и социологии и других областей знания (либо же — в пространство акции, перфоманса, хэппининга, что определяет специфику концептуализма). Эстетика постмодернизма рассматривает литературу и искусство как "желающую художественную машину" (Делез, Гваттари) и постулирует плюрализм культурных языков, моделей, стилей. Постмодернисты стремятся показать реальную многоликость истины, множественность ее смыслов, не сводимых к какому-либо одному центрирующему знаменателю, ее текучесть, открытость и заявить о возможности примирения людей различных взглядов на основе дистанцирующей медиации. Появление постмодернизма приравнивается Скоропановой к "культурному взрыву" (Лотман), так как он принес с собой новую философию, новую эстетику, новый язык и стиль культуры. Литература и искусство коренным образом обновляются. "Трансформации, осуществляемые здесь постмодернизмом, представляются более революционными и авангардными, чем все достижения авангардизма" (С.Файбисович). Если на Западе постмодернизм явился "культурным продуктом" (Хабермас) эпохи постмодерна, то в ряде славянских стран он возник как ее предтеча, закладывая духовные основы нового миропонимания.
Таков и русский литературный постмодернизм, зародившийся на рубеже 1960—1970-х и до легализации (в период гласности) развивавшийся в творчестве представителей андеграунда и русского зарубежья. Все эти годы он исполнял функции не только литературы, но и философии, поскольку ее постмодернистского эквивалента в тоталитарном обществе не существовало. Основной вектор движения литературного постмодернизма, указывает Скоропанова, определяет расширение круга проблем постсовременности, интересующих авторов, все более глубокое погружение в общепостмодернистский контекст, освоение новых типов деконструктивистской работы и способов моделирования гиперреальности. ІІ глава — "Новые модели мышления и их художественные адекваты в русской постмодернистской литературе" посвящена исследованию нового типа письма, утвердившегося в творчестве русских писателей-постмодернистов и отражавшего детоталитаризацию их мышления и языка, постмодернизацию сознания. Русские постмодернисты осуществляют деонтологизацию литературы. В качестве "референта" литературного произведения у них выступает весь культурный интертекст, с которым сознание (бессознательное) пишущего образует ризому во всеохватной интертекстуальной игре. Упразднение Истины-Начала, Истины-Центра, или Трансцендентального Означаемого, фиксирует понятие "пустота" (по Фуко). Аналогом такой пустоты является первоначальная пустота Вселенной, возникшей в результате энтропического "взрыва". Обеспечиваемый "пустотой" тип игры ведет к установлению "порядка имманентного хаосу", предполагающего движение к непрерывному "умножению различий, которые и задаются этой изначальной, абсолютной пустотой..." (В.Подорога). Данной цели служат использование гибридно-цитатного сверхъязыка симулякров, разрушение границ, совмещение на плюралистической основе разнородного, стилевая эклектика, механизм трансгрессии. Ставка на антихолизм, децентрирование всех типов центризмов ("смерть Бога", "смерть автора", "смерть субъекта") лишает значения абсолюта ценности, восторжествовавшие в советском обществе, способствует размягчению "твердых", "окончательных" смыслов, позволяет избежать моносемии (=неистинности).
Господству коммунистического метанарратива, а в дальнейшем его заменителям русские постмодернисты противопоставляют практику языковых игр. Внимание постмодернистов переносится с бытия на становление. Мир в их произведениях как бы сдвинулся со своего места, пришел в движение, обнаружил ранее не известные, виртуальные измерения, стал самоорганизующимся хаосом. Он резко усложнился, приобрел вероятностные характеристики. В свои права вступила процессуальная гетерогенная множественность, благодаря чему оказалось возможным дать образно-метафорическое представление о множественности истины "без ее эксплицитного обнаружения" (Вик.Ерофеев). Как "спусковой крючок" (М.Можейко) производства множественности рассматривается чистая игра (по Делезу) — игра случая, освобожденная от заранее установленных правил. Модель мышления, основанная на принципе чистой игры, — нелинейна, многомерна, паралогична, плюралистична, процессуальна, ориентирует на введение непредсказуемой случайности при продуцировании события (по Фуко) и на разветвление случая (Делез).
К такому типу игры первым из русских постмодернистов обратился в книге "Прогулки с Пушкиным" Абрам Терц (см. Абрам Терц), выступивший одновременно как создатель и теоретик новой русской литературы. Писатель/литературовед/культуролог ратует за деидеологизацию сферы духовной жизни, отстаивает принцип беспартийности литературы и искусства. Абрам Терц возрождает и на постмодернистской основе преобразует идею чистого искусства, которое расценивает как высшую форму художественного творчества, наиболее правдивую, живую и полную форму познания мира и человека. Чистое искусство Абрама Терца — это бестенденциозное, действительно свободное (не только от цензуры, социального заказа, давления традиции, но и от тоталитаризма мышления, пребывающего во власти Трансцендентального Означаемого, и тоталитаризма языка), самоценное по своей сути искусство, реализующееся как событие: не поддающаяся контролю и принуждению сила непроизвольной процессуальной творческой активности, осуществляющей бесконечно разветвляемое смыслопорождение и открывающей возможность подлинной новизны художественной мысли. Как явление чистого искусства (в новом его понимании) рассматривает Абрам Терц творчество Пушкина.
Открывшаяся автору "пустота" Пушкина — это адетерминированность мышления русского гения Трансцендентальным Означаемым, "пустота" первоначала, пространство, где "все только рождается и ничто еще не родилось" (В.Подорога). "То была пустота, чреватая катастрофами, сулящая приключения, учащая жить на фу-фу, рискуя и в риске соревнуясь с бьющими как попало, в орла и в решку, разрядами, прозревая в их вспышках единственный шанс выйти в люди, встретиться лицом к лицу с неизвестностью..." Особое внимание уделяет автор "Прогулок" категории случайности в художественном мире Пушкина. Включая случайность в процесс мировой динамики, показывает Абрам Терц, Пушкин тем самым лишал его жесткой детерминистской неотвратимости, придавал ему вероятностный характер. "Случайность знаменовала свободу". Она открывала неожиданные перспективы, содержала в себе множество вероятностных вариантов, но была непредсказуема, связана с риском. Этот рискованный поворот, по мысли Абрама Терца, был для Пушкина предпочтительнее, нежели запрограммированный фатализм, не оставляющий человеку никакого выбора. В "Прогулках с Пушкиным" возникает образ вероятностного, хаотически-самоорганизующегося мира как мира неограниченных возможностей. Случайность в творчестве Пушкина, таким образом, рассматривается в ее конструктивной, формообразующей функции — как необходимый элемент сотворения "порядка из хаоса". Осуществляемая Абрамом Терцем деконструкция культурного интертекста, инициируемая чистой игрой (по Делезу), дает представление о деонтологизированном, плюралистическом типе мышления и порождаемом им вероятностно-виртуальном мире — постмодернистском.
Лишая значения непогрешимости собственные суждения, Абрам Терц пользуется авторской маской гения/клоуна (по К.Мамгрену), что можно рассматривать как одну из форм реализации явления "смерти автора". "Масочный" способ децентрирования "дискурса автора", отмечает Скоропанова, весьма характерен для русской литературы и определяет специфику лирического постмодернизма ("Москва — Петушки" Вен.Ерофеева, "Душа патриота, или Различные послания к Ферфичкину" Е.Попова, "Посвящается С." А.Жолковского, "Как я и как меня" И.Яркевича, "Избранные письма о куртуазном маньеризме" А.Добрынина и др.). Постмодернисты используют авторскую маску как средство сокрушения культа писателя-"владельца Истины". Д.А.Пригов пошел по пути использования множества псевдоавторско-персонажных масок, объединенных "собирательным" имиджем писателя-учителя/дидактора/идеолога (В.Курицын), подвергаемым пародированию и окончательно выстраивающимся в ходе концептуалистских акций и перфомансов. В пьесе С.Соловьева "Игра в дым" тип "расчленяющего" децентрирования переходит в "рассеивающий", как бы демонстрируя различные градации "дробления" фигуры автора, вытесняемого языком. Аналогичным образом производится и децентрирование субъекта. В монографии характеризуются уникальные антитоталитарные качества сверхъязыка симулякров, его децентрирующе-деканонизирующие возможности. Так, Вен.Ерофеев в поэме "Москва — Петушки" (см. Ерофеев) ведет пародийно-ироническую игру с детерриториализированными гетерогенными элементами Сверхтекста культуры, гибридизируемыми между собой. Соединение несоединимого рождает комический эффект, аннигилирует "идеологические" значения, которые несет каждый нарратив (представленный осколками) в отдельности. Благодаря этому осуществляется десакрализация коммунистического метанарратива, развенчивается позитивизм. Идеологическому монополизму противопоставляется представление о множественности истины, безраздельному детерминизму — царство случайностей и непредсказуемостей (вероятностный мир). Русские постмодернисты размыкают саму структуру литературного произведения.
Децентрирование в данном случае направлено на традиционный тип жанра, стиля, хронотопа и т.д. — всех элементов, взаимосвязи которых цементируют структуру произведения как художественного целого, продуцирующего определенную идеологию (в широком смысле слова). Текст расчленяется на равноправные гетерогенные части, представленные различными языками культуры, различными культурными кодами ("Пушкинский дом", "Азарт, или Неизбежность ненаписанного" А.Битова, "Рос и я" М.Берга, "Лорд и егерь" З.Зиника, "Норма" В.Сорокина, "Прекрасность жизни: Главы из "Романа с газетой", который никогда не будет начат и закончен" Е.Попова и др.). Объединяют самостоятельные, равноправные части текста заглавие, общая тема, эмоциональное звучание, в некоторых случаях авторская маска, но связи между ними резко ослаблены, имеют нелинейный характер. На смену структурной целостности единого приходит аструктурированное единство множественного. Вместе с "древесно" оформленной структурой уходит тоталитарность претендующего на репрезентацию истины детерминизма, центрирующая интенциональность. Гетерогенность раскрепощенных частей "дробит" истину на самостоятельные смысловые единицы, между которыми — "союз и только союз" (Делез, Гваттари). Ослабление закона сочетаемости частей компенсирует рост множественности.
Первое произведение русской постмодернистской литературы, в котором реализован принцип расчленяющего структуру децентрирования, использован "вмещающий" тип организации литературного текста, включающего в себя на равных различные жанровые формы, — роман А.Битова "Пушкинский дом". Роман создан на границах художественной литературы, эссеистики, литературоведения, культурологии и, образуя ризому с культурным интертекстом, имеет множество "коридоров для продвижения" (Делез, Гваттари) в иные пространственно-временные измерения. Благодаря этому писатель оказывается в состоянии сделать своими "персонажами" не только героя нашего времени — Леву Одоевцева, но — сам феномен русской интеллигенции и русской культуры, проследить вектор движения человеческой цивилизации в Новое и Новейшее время. Научно-технический и социальный прогресс, не обеспеченный прогрессом духовно-нравственным, демократизация, оторванная от аристократизации, наступление на индивидуальность привели, по мысли А.Битова, к созданию массовой технократической цивилизации, руководствующейся философией потребления, вытаптывающей под собой жизненное пространство, не останавливающейся перед насилием, движущейся, того не сознавая, к пропасти. Писатель фиксирует крах и коммунистического проекта эпохи модерна, увенчавшегося появлением тоталитарной системы. Посредством использования разомкнутой децентрированной модели книги, написанной как бы сразу многими людьми в разные времена, вторжения прошлого в настоящее, апробирования альтернативных версий и вариантов, введения догадок, предположений, отказа от канонического финала А.Битов опровергает социальную метафизику, линейно-детерминистские концепции истории, подвергает критике прогрессистский экспансионизм, со всей остротой ставит вопрос о необходимости глобальной мировоззренческой переориентации. Задача разума, согласно А.Битову, — нагнать прогресс, придать ему безопасное для жизни направление.
Но это какой-то новый тип "умного" разума — освободившегося от стереотипов, не имеющего готовых универсальных ответов на вопросы, которые ставит жизнь, преодолевшего тоталитаризм мышления, способного к адекватному множественности и поливариантности становящегося бытия смыслопорождению. Размыканию структуры в русской литературе может служить использование комментария, приложения, системы сносок ("Живу и вижу" Вс.Некрасова, "Черновики Пушкина" Г.Сапгира, "Подлинная история "Зеленых музыкантов" Е.Попова, "Линия темноты" А.Левкина, "Траектория Деда Мороза" Н.Байтова и др.). Вс.Некрасов и В.Друк используют форму поэтических произведений, состоящих из гетерогенных дву- и трехстолбичных стихов, которые можно читать как по вертикали, так и по горизонтали. Степень децентрирования способна достигать характера фрагментации. В отличие от модернистской фрагментации в постмодернизме, подчеркивает Скоропанова, гетерогенные смысловые единицы-фрагменты не детерминированы общим Трансцендентальным Означаемым, связаны между собой нелинейными, "поперечными" связями и лишь на макроуровне образуют единый союз множественного — вариативного, открытого в бесконечность означающего. Собственный вариант постмодернистского фрагментированного письма дал Д.Галковский в романе "Бесконечный тупик". Книга состоит из 949 "примечаний" к "Исходному тексту" (в роман не включенному), причем большинство "примечаний" является комментариями к другим "примечаниям" ("примечаниями к примечаниям", "примечаниями к "примечаниям примечаний" и т.д.). Каждое из "примечаний" имеет гетерогенный характер, и связаны между собой они нелинейными связями, образуя ризому. Смещение текстовой цепи становится условием скольжения и разветвления смысла, открытого в бесконечность означающего, что создает вибрирующее поле процессуальной смысловой множественности. Организация произведения соответствует замыслу Д.Галковского разработать новый тип философствования, создать современную версию философии всеединства. Используются как научные, так и художественные методы мышления, и написано произведение на границах философии, литературы, психоанализа, оказываясь, таким образом, явлением паралитературы.
Результат осуществления замысла — русская модификация постфилософии. Свой роман Д.Галковский характеризует как опыт свободного (деонтологизированного) ассоциативного мышления, опыт передачи его динамики. В процессе деконструкции культурного интертекста осуществляется деабсолютизирующая, релятивизирующая переоценка ценностей, начиная с античности и кончая Новейшим временем, утверждаются представления, созвучные эпохе постмодерна: мир как самоорганизующийся хаос, множественность истины, множественность "я" и др. Выявляется роль не только идей и учений, но и коллективного бессознательного в социально-историческом процессе, судьбе России. В культурфилософском и психоаналитическом ключе интерпретируются "русские мифы". Как высший тип философствования рассматривается эклектизм (в его постсовременном понимании). Постмодернистская фрагментация — один из способов утверждения эклектизма. Своего предела степень фрагментированности текста достигает у Л.Рубинштейна. Он использует принцип аструктурированного библиотечного каталога, создает новую литературную форму — "стихи на карточках". Каждый стихотворный или прозаический фрагмент (чаще всего это одно предложение) представляет собой какую-то устоявшуюся языковую формулу, имитацию определенного дискурса, обладает самостоятельностью и смысловой завершенностью. Связи между фрагментами имеют ризоматический характер; если воспользоваться словами Делеза и Гваттари, "мы видим лишь состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков". Отказ от Трансцендентального Означаемого, линейного детерминизма обеспечивает раскрепощение множественности. Возможность изменения последовательности переворачивания карточек в процессе концептуалистских акций ("разыгрывания" текста) ведет к умножению смыслов, делает текст вариативным. Деконструкция культурного интертекста, децентрирование центра, структурирующего структуру, приводит к появлению ризомы — самоорганизующегося хаоса неструктурированной множественности симулякров. В монографии акцентируется положительная роль постмодернистского хаоса — порождать смысловую множественность, виртуальные миры.
В связи с этим рассматриваются романы "Змеесос" Е.Радова, "Ермо" Ю.Буйды, повесть "Любью" Ю.Малецкого, поэма "Телецентр" В.Друка. Выявляются такие последствия размыкания структуры, децентрирования дискурса и субъекта, как жанровое и стилевое обновление русской литературы. Власть метадискурса подрывается, осуществляется деконструкция языка массовой культуры. Ускользанию от тоталитаризма языка (как вторичной, так и первичной знаковой системы) способствуют использование пастиша, так называемого "шизофренического" и "психоделического" языка, космополитизированной макаронической речи, деиерархизация иерархии в оппозиции "нормативная — ненормативная лексика", активное словотворчество русских писателей-постмодернистов. Игра с языком, отменяющая как борьбу с ним, так и подчинение его диктату (С.Соловьев), позволяет "обойти" язык (М.Айзенберг), избежать навязываемой им тенденциозности. Благодаря усилиям постмодернистов, делает вывод Скоропанова, русская мысль совершила рывок вперед, открыла для себя духовное пространство суперсложного, становящегося, самоорганизующегося, вероятностного мира, нащупала способы его художественного и научного освоения. Поворот к плюрализму/монизму отвечал потребности общества в детоталитаризации, переоценке ценностей, пересечении искусственно сдерживающих человеческий дух границ. Постмодернизация мышления и языка придала развитию русской литературы новое направление, трансформируя ее в паралитературу, позволила выработать новые мировоззренческие ориентиры. В ІІІ главе — "Новые концепции человека, истории, общества, культуры, природы и средства их воплощения в творчестве русских постмодернистов" характеризуются важнейшие составляющие постфилософской парадигмы, утвердившейся в русской постмодернистской литературе, выявляются особенности поэтики исследуемых произведений. Русские постмодернисты, показывает Скоропанова, констатировали вторичный (и еще более глубокий, чем во времена Ницше) кризис "великой западной гуманистической традиции", в чем видели симптомологическое выражение "более глубинного кризиса старой антропологии" (Д.А.Пригов), представления которой о человеке во многом изжили себя.
В программном для русского литературного постмодернизма эссе Вик.Ерофеева "Крушение гуманизма № 2" содержится критика гуманистической доктрины как абстрактно-рационалистической, подменяющей человека в его реальных параметрах категорий "человека разумного". И коммунизм, по мысли Вик.Ерофеева, "основывался на невозможном. Он имел дело с абстрактной идеей человека. С тем же успехом он мог бы озаботиться спасением шестикрылых серафимов". Чудовищные обстоятельства жизни-ГУЛАГа обнажили в человеке его реальные природные качества, гуманистической доктриной не предусмотренные, показали, что "под тонким культурным покровом человек оказывается неуправляемым животным". Дало о себе знать и "исчезновение" человека в результате углубления процесса дегуманизации. В русской, как и зарубежной, постмодернистской литературе осуществляется смена образа человека, "устаревшего в результате социальных и культурных изменений, на новый образ, лучше приспособленный к этим изменениям" (Рорти), формируется новая версия гуманизма — постгуманизм. Об изменении взгляда на человека свидетельствовали дегероизация, травестия, повышенное внимание к умственному и нравственному уродству, психопатологии, разрушительному началу в людях, расщепление фигуры человека, "смерть" субъекта, "рассеиваемого" в языке, экстериоризация коллективного бессознательного. В отличие от допостмодернистов, произведения которых также могут быть проникнуты духом антропологического скептицизма, постмодернистов интересует не конкретный человек, а сам феномен человека. Отсюда — оперирование симулякрами, апсихологизм, деперсонализация, создание "мерцающих" гибридно-цитатных персонажей, использование авторской маски, пастиша, шизоанализа. Русские постмодернисты исследуют феномен массового сознания, инициирующий стирание человеческой индивидуальности, отражают опосредованность мышления языком, рассматривают факторы, способные вывести из "дремлющего" состояния монстров коллективного бессознательного либо активировать позитивный потенциал национального архетипа, стремятся выявить либидо социально-исторического процесса.
С материалом массовой советской и постсоветской культуры работают прежде всего соц-арт и концептуализм (Д.А.Пригов, Вс.Некрасов, Л.Рубинштейн, В.Друк, И.Иртеньев, Т.Кибиров и др.). Подвергая его деконструкции, интерпретируя в пародийно-абсурдистском ключе, они развенчивают социальные мифы, включая миф о "новом" человеке и миф о человеке вообще (как расценивается антропологическая теория, выработанная в эпоху модерна). Человек у них замещается конструкцией из концептов — долго бывших в обращении и совершенно износившихся языковых клише. Тем самым фиксируется "исчезновение" человека как неповторимой, существующей в единственном экземпляре индивидуальности, его "омассовление". Раскрывается роль идеологии в манипулировании массовым сознанием. Как условие освобождения сознания от власти метанарративов рассматриваются деидеологизация, плюрализм. Так как постмодернистов интересует весь, "полный" человек, немаловажное значение придается воссозданию сферы коллективного бессознательного, исследованию русского национального архетипа.
Повышенное внимание к данному аспекту составляет прерогативу шизоаналитического постмодернизма ("Жизнь с идиотом", "Страшный суд" Вик.Ерофеева, "Норма", "Роман", "Месяц в Дахау" В.Сорокина, "Змеесос" Е.Радова, "Непорочное зачатие" М.Волохова и др.). Вик.Ерофеев интерпретирует коллективное бессознательное как "прародину" зла, нередко имеющего до-человеческую природу, показывает, что в качестве активаторов источника потенциальной агрессивности, существующего в коллективной психике, выступают идеологии, оправдывающие насилие, культивирующие образ "врага". Систематическое целенаправленное возбуждение разрушительных импульсов психики выводит коллективное бессознательное из-под контроля сознания, которое оказывается диссоциированным им. Пребывающий во власти деструктивных импульсов бессознательного подвержен "демонической силе притяжения к ненависти и злу" (Юнг). Исследуя анатомию деструктивности, Вик.Ерофеев обращается к таким явлениям, как садизм, садомазохизм, некрофилия. В рассказе "Попугайчик" появляется "мерцающий" образ/симулякр палача, дающий представление о психологическом типе садиста, наслаждающегося мучениями своих жертв. Сознание персонажа полностью диссоциировано разрушительными содержаниями коллективного бессознательного, активированными жестокой идеологией. Язык палача — "это не язык насилия, которое он осуществляет во имя господствующей власти, но язык самой власти, которая внешне его извиняет, оправдывает и придает его существованию возвышенный смысл" (Батай). Пародирование "дискурса палача" в форме пастиша проявляет скрытое под благопристойной оболочкой желание (насилия), обнажает действие темных сил коллективного бессознательного. В рассказе Вик.Ерофеева "Жизнь с идиотом" как взаимоотношения садиста и мазохиста, способные перейти в некрофилию, интерпретируются взаимоотношения советской власти и интеллигенции. Художественная условность, пастишизированный "шизофренический" язык делают зримой именно сферу бессознательного, которая занимает весь первый план повествования и через которую проступает сфера социального.
Нарушение причинно-следственных связей, обрывы речи, стилевой разнобой, с одной стороны, акцентирование до-культурного, грубо-физиологического, животного, с другой, служат выявлению разрушительных либидозных пульсаций, определяющих поведение персонажей, вырастающих под пером писателя в гротескно-буффонадные фигуры. "Шокотерапия" писателя — средство сформировать механизм отталкивания от садо-некро-мазохистского комплекса. В творчестве В.Сорокина, М.Берга, Д.Галковского, В.Пелевина осуществляется исследование как негативной, так и позитивной сторон русского национального архетипа, воссоздается его художественная модель. Писатели ратуют за упразднение "идеологического референта", способного привести коллективное бессознательное в состояние "бешенства", "безумия", призывают к активации его позитивного потенциала. Общество ориентируется на раскрепощение человека, освобождение от норм тоталитарной морали, антиэдипизацию. Реабилитируются телесное, чувственные радости, сфера секса (И.Яркевич, В.Степанцов, В.Пеленягрэ, А.Добрынин, К.Григорьев, В.Нарбикова и др.), расшатывается оппозиция "мужское — женское" ("Мужская зона" Л.Петрушевской). Борьба за современную субъективацию видится как сопротивление существующим формам субъекции и основана на механизме складчатости, субъективирующем знание и изгибающем всякую власть. Она предполагает снятие оппозиции "Я — Другой", воздействие Я на Я посредством огораживания внешнего, "конституирования его в интериориальности вероятности или исключения" (Делез), движения "от одной идентичности к другой" (Кристева), что показано на примере романа З.Зиника "Встреча с оригиналом". "Переоткрытие человека" вносит свои коррективы во взгляды постмодернистов на историю и общество. В произведениях русских авторов находит воплощение феномен "конца истории" ("Палисандрия" Саши Соколова, "Рос и я" М.Берга, "След в след", "Репетиции", "До и во время" В.Шарова, "Всех ожидает одна ночь" М.Шишкина, "Чапаев и Пустота" В.Пелевина, "Борис и Глеб" Ю.Буйды и др.).
История воспринимается писателями сквозь призму текстов — литературных и исторических. Вскрывается параллельное действие в ней разнонаправленных факторов, категории случайности, отвергается линейность, выявляется роль коллективного бессознательного в историческом процессе, что отражают принцип ризомы, прием смешения времен, создание "мерцающих" гибридно-цитатных персонажей, стилевая эклектика. Первым из русских постмодернистов к постисторической проблематике обратился Саша Соколов в романе "Палисандрия". В произведении возникает художественная модель истории как самоорганизующегося хаоса, получают воплощение представления о "конце времени" и "конце истории". Неустранимость фактора коллективного бессознательного, разочарование в человеке подрывают веру писателя во всеобщий и безусловный прогресс, понимаемый как линейное движение от низшего к высшему. Отсюда — исторический пессимизм Саши Соколова и в то же время его усталая примиренность с, слава богу, еще существующей историей, ставка на эволюционизм, плюрализм, нейтрализацию разрушительных импульсов коллективной психики. Постисторизм русских авторов реализует себя как антиутопизм ("До и во время" В.Шарова), отрицание революционности, исторического насилия ("Ночные бдения с Иоганном Вольфгангом Гёге" В.Пьецуха), антикатастрофизм ("Теория катастроф" Н.Исаева).
Русские постмодернисты выявляют характерные тенденции в развитии современной цивилизации: все более явственно заявляющую о себе космополитизацию мира, с одной стороны, рост национализма — с другой. З.Зиник в романе "Встреча с оригиналом" констатирует, что с исчезновением железного занавеса идеологии "наружу вылезла биология. Точнее зоология...", возбуждаемая националистическими комплексами. Вик. Ерофеев в романе "Страшный суд" вскрывает живучесть комплекса национального превосходства, власть стереотипов массового сознания во взаимоотношениях между нациями. Писатели-постмодернисты настраивают на толерантность, терпимость по отношению к инаковому. Постмодернистское "многоязычие" служит разрушению национальных оппозиций. Национально-культурный компонент в постмодернистском тексте, не утрачивая своей специфики и гетерогенности, на плюралистической основе (как равноправный) соединяется с инонациональными культурными компонентами. В результате возникают гибридные (гибридно-цитатные) знаковые образования, воплощающие идею совмещения несовместимого, примирения непримиримого. Гетерогенный характер знаков, используемых для гибридного моделирования, препятствует стиранию национально-культурных различий. Но национальное выступает лишь как составная часть полинациональной общности, без нее не существующая ("Ермо" Ю.Буйды, "Выселки света" С.Соловьева и др.). Таким образом, писатели-постмодернисты осуществляют перенастройку сознания людей, ориентируют на мирное, равноправное сосуществование инакового в контексте единой парадигмы полинационального множества. Новый подход определяет и отношение постмодернистов к природе. Так как воздействие антропогенного фактора в 20 в. привело к перевесу в ней дестабилизирующе-энтропийных процессов над стабилизирующими, исповедуются антиантропоцентризм, принципы экологии, коэволюция природы и общества. В данном аспекте проблема "человек и природа" рассматривается в романе А.Битова "Оглашенные", созданном на границах литературы и науки. Земля предстает в произведении как экологическая ниша самой жизни, предел "запаса прочности" которой исчерпан.
Обращение к метафорической эссеистике позволяет автору в раскованной, занимательной форме "преподать" читателю курс экологии, этологии, экологической эстетики, формируя у него экологическое сознание. Рационалистическое отношение к природе дополняется этическим и эстетическим. Через апелляцию к авторитету Творца осуществляется сакрализация феномена жизни. Утверждаются идеи ненасилия, непричинения вреда ничему живому. Восстановление нарушенного баланса земной экосистемы, согласование потребностей общества с возможностями биосферы, переориентация человечества на неагрессивную модель существования, распространяющую принципы панэкологизма на все без исключения стороны жизни, позволят, по мысли писателя, преодолеть общецивилизационный кризис, создать жизнеспособный всепланетарный социоприродный комплекс на базе "универсального гуманизма". В сущности, А.Битов формулирует основные задачи эпохи постмодерна, которая идет на смену эпохе модерна. Подводя итоги исследования, Скоропанова опровергает мнение о "вторичности" и "второсортности" постмодернизма, соединившего в себе литературу, философию ("естественное искусство"), научное знание и обозначившего новую веху в истории человеческой мысли, человеческой культуры. Русский литературный постмодернизм расценивается как неотъемлемая часть общепостмодернистской парадигмы, обновляющий фактор духовной жизни детоталитаризующегося общества.
А.А. Грицанов
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение Редактор » Пн мар 01, 2010 15:04

Чем хорошо прямое общение с автором произведения. Всегда может помочь разобраться, объяснить замысел, скрытый символизм, расставит необходимые акценты и т.д. Короче, после объяснений, которые дает New Writer, многое становится на свои места. Мне кажется, в таких произведениях это просто необходимо, особенно для такого неподготовленного читателя как я. :)

Прочитал рассказ НА ПОЧТЕ. Написано талантливо. Все выписано подробно и осязаемо. Почту автор явно списал с главного липецкого почтамта на Зегеля. ))) Хотя, наверное, везде все одинаково. И тетки в синих халатах, и шампуни с туалетной бумагой, и очереди...

Настроение бесполезности, безысходности и т.д. передал отлично. Это то меня и пугает. Т.е. читать об этом целую книгу я бы не стал никогда. По-моему, это называют "чернухой"? ))) Я понимаю, что для очень многих - это всё и есть окружающая действительность, но влезать в шкуру этих людей и изучать их психологию нет никакой охоты. А подвальные подробности, конечно, отвратительны, как говорят, "своей натуралистичностью". ))))

Немного смутил рассказ "желтокожего желания денег" - про все эти машины, фракции и т.п. Я, наверное, больше реалист и без комментария мне тут не обойтись. Кроме того, непонятна концовка. Т.е. то, что мужика упаковали и отправили посылкой - это понятно, но в чем фокус? Возможно, все это надо воспринимать на каком-то подсознательно-чувственно-образном уровне. Но я всегда пытаюсь найти что-то общее с персонажем, поставить себя на его место, сопереживать что-ли... Себя я тут не нашел. А оттого рассказ для меня получился как сценка, подсмотренная из оттаявшего окна зимнего троллейбуса. Т.е. все очень наглядно, предметно и узнаваемо, но слов не слышно (не понятно?), чем кончилось тоже не увидел.
Последний раз редактировалось Редактор Пн мар 01, 2010 16:50, всего редактировалось 1 раз.
"Не в силе Бог, а в правде" (князь Александр Невский)
Аватара пользователя
Редактор
Модератор
 
Сообщения: 6556
Фото: 1
Зарегистрирован: Чт окт 19, 2006 14:30
Откуда: Лебедянь-Москва
Благодарил (а): 4 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение New Writer » Пн мар 01, 2010 16:44

Редактор, для литературы (да и вообще для стиля) постмодерна характерен тот факт, что нет ничего невозможного, нету трансгрессии - то есть некой линии, за которую нельзя заходить. Пишущий находится вне морального отношения к героям и их поступкам, а является сторонним непредвзятым описателем характеров, образов, событий. Ф. М. Достоевский отрицательно относился к убийству бабушки Раскольниковым. Этим пропитан весь роман. Здесь же нету такого. Тут читатель должен для себя определить, как он относится к событиям, фактам, которые описаны в произведении. У меня с детства обостренное восприятие действительности, очень острое отношение и переживание всего "неправильного". Это очень мешало мне жить, буквально сводило с ума, до тех пор, пока я не стал изображать все на бумаге, выплескиваясь "во вне". Иногда человека нужно ткнуть лицом в это дерьмо еще и со страниц, чтобы лишний раз задумался над тем, нужен ли такой окружающий мир.

Теперь о конкретике. "Чернуха" - это в народе. В литературе - художественый постмодерн. "Подвальные подробности" - частое явление. И влезать в них нужно, чтобы вовремя потом предупредить ситуации, связанные с детьми, их кругом общения, женами и близкими. Машины и фракции - частый прием в подобной литературе - это показ бесполезности и никчемности суждений, идей, внутренней жизни некоторых мелких и глупых людей. Порой кто-то начинает рассказывать какую-то историю, стоишь и думаешь: "Господи, и этим ты живешь каждый день, каждый год!" Фокус с отправкой встроен в основную фабулу. "Тринитарный набор" - управляют этой почтой. А люди по сравнению с этим набором неодушевленных предметов настолько никчемны, что сами предметы мистически сделали так, чтобы подлеца, бесполезного пьяницу и наркомана, просто выслали куда-нибудь. Из жизни, из пространства. А набор, если ты заметил, потом аккуратно кладут назад в витрину, как святыню, как фетиш. Т. е. мораль: что же это за люди, если кусок мыла выглядит умнее, вызывает большее уважение. В общем, вся вещь о колоссальном обмельчании людей, их душ.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0

Сообщение CENT » Пн мар 01, 2010 20:40

Искренне надеюсь что автор стебется.
CENT
 

Сообщение New Writer » Пн мар 01, 2010 22:33

Спасибо. Любому автору приятны искренние надежды.
New Writer
Ветеран
 
Сообщения: 945
Зарегистрирован: Вт дек 19, 2006 15:06
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Пункты репутации: 0


Вернуться в ЛИТЕРАТУРА

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3

Rambler's Top100