Вы не ошиблись. Речь пойдет о той самой почте, что много лет стояла недостроенной на улице Ленина. Около РДК.
Мы, мальчишки из 4-й школы, там фактически прописались. За пустые пространства, за безжизненные, завывающие ветром атриумы мы прозвали эту почту мертвой. Но любили ее от всей души, так как она была соучастницей и молчаливой покровительницей всех наших шалостей.
Список того, чем на почте можно было заниматься, впечатляет: курить, пить баночное пиво, играть в салки и сифака, вырывать и жечь страницы дневников с позорными записями красной ручкой. Что еще? Прогуливать уроки, музыкальную школу и продленку. О более опасном ниже…
Можно сказать, что почта была для нас чем-то средним между дышащим порочной вседозволенностью ночным клубом и бесплатной игровой площадкой, где игры ни чем не ограничивались, лишь только фантазией играющих, которая, понятное дело, бывала очень бурной.
Еще жирный плюс - это отсутствие в нашем укрытии скучного мира взрослых. Нет, вру. Было пару раз. То сторож из ДК заглянет, то классный руководитель забредет в поисках прогульщиков. Но куда им! Конечно, они не могли найти нас, укрытых в десятках укромных уголков и мест, о которых «чужие» и понятия не имели!
Сейчас я понимаю, сколько могло трагедий произойти в бетонных пустотах мертвой почты. Но тогда мы об этом не думали! Было полное отсутствие страха, как всегда в детстве.
Четвертый этаж. По центру огромный прямоугольный проем для будущего лифта. Разбег. Прыжок. Под подошвами зашаркали камешки. Приземление удачное. Сердце бьется в азарте. Поворачиваешься. Смотришь вниз, и не веришь, что сделал это. А если недопрыгнул… Никакой возможности выжить. Ни малейшей.
Или еще развлечение. Пройти по карнизу от окна к окну под самой крышей… Страх. Ноги дрожат. Песок и мусор летят вниз. Ветер треплет волосы. Равновесие теряется. Сознание сжимается в комок. Есть. Ты сделал это. Ты в соседнем окне.
Спорили обычно на талоны, сигареты, шоколадки. Стоило все это наших жизней? На этот вопрос нет ответа, я думаю. Но я уверен – что-то полезное от всех приключений на мертвой почте осталось. Может, характер как-то закалился? Кто знает. Что-то неуловимое, детское, почти уже нереальное.